Бабка. Павел Козлов

и победит свою болезнь. И именно здесь его место борьбы, хочет Вячеслав того или нет. А во-вторых – никаких икон он не ломал. То изображение в рамке было ересью, накалякали чёрта с нимбом – истинное богохульство. Сам видел, верно? Так что… не перевирай.

      Артём отмахнулся, но что-то зловещее мелькнуло в его глазах.

      – Если бродить голым и реагировать на всякую провокацию называется «борьбой», тогда я чего-то не понимаю, – сказал он довольно грубо.

      Виктор тяжело вздохнул, не став это комментировать. Впрочем, уже я не мог оставаться в стороне.

      – Артём, постой, – сказал я, переводя взгляд на друга. – Что с тобой происходит? Зачем ты так агрессивен? Возможно, Виктор прав, и Слава – просто несчастный больной человек, ищущий покоя на родине.

      Артём посмотрел на меня, и его лицо стало мягче:

      – Прости, Паш. Ты прав.

      Зная его, я понимал, что он извинялся скорее передо мной. Тёма всегда был резок, но сейчас в его грубости было что-то… острое. Казалось, что это место тоже давило на него, как и на меня.

      – Ладно, – сказал Артём, раскладывая карты. – Может, теперь вы расскажете о себе? Вы здесь – по делам или к родственникам

      Виктор откинулся на спинку стула и хмыкнул:

      – Я отвечу тебе на вопрос, но прежде спрошу у всех одну вещь. Знаю, разговоры о религии и политике не приветствуются, особенно с малознакомыми людьми, но простите за невежество. Мне очень любопытно, верите ли вы в бога?

      Вопрос повис в воздухе, оставив нас в молчании. В голове что-то вдруг зашевелилось, неприятное и холодное. Внутри всё сжалось от страха: я не знаю, что ответить… И вроде ничего страшного, многие люди не способны чётко выразить свои мысли относительно религии. Однако, я не просто не знал ответа на вопрос, я о нём никогда не думал. Шквал неразрешимых задач, требующих решения. Моё прошлое, мои принципы, мои цели – всё потеряло смысл, превратившись в прах. Впервые в жизни я задумался о том, что действительно важно – есть ли Бог, есть ли жизнь после смерти, есть ли хоть какой-то высший смысл во всем этом кошмаре?

      – Я верю в Ленина… и в торжество коммунизма! За Родину! – провозгласил старик, поднимая рюмку

      Виктор улыбнулся, кивнул и повернулся к нам.

      Я снова вернулся к своим мыслям, и странное ощущение нарастало с каждой секундой. Этот простой вопрос привел меня к внутренней тревоге, в голове открылась невидимая дверь к чему-то глубокому и потерянному. Казалось бы, какая разница, верю я в Бога или нет? Но, глядя на свои карты, я осознал, в мозге пульсирует нечто большее: дилеммы, словно забытые, но вдруг вырвавшиеся наружу. Мы просто не слышим их? Куда уходит душа после смерти, и вообще – есть ли у нас душа? Эти вопросы, которые, наверное, каждый человек задавал себе хоть раз в жизни, вдруг обрушились на меня лавиной, и я не могу найти ответа ни на один из них. Моя жизнь, мои убеждения, мой путь. Почему я никогда не задумывался о том, есть ли Рай и Ад? Умеют ли животные разговаривать, но сюда – всё, что должно было казаться привычным и знакомым, теперь представлялось каким-то зыбким и неуловимым. Холодный и пустой