Призраки, которых мы скрываем. Лисавета Челищева

внешности. На мгновение тишина вновь стала нашим спутником – немым наблюдателем наших тайных свиданий.

      Постепенно лицо Милая озарила теплая улыбка с обаятельной родинкой в самом углу губ, а серые печальные глаза заискрились невысказанным признанием, когда он повернул голову, чтобы встретится со мной взглядом. Это было наше крещендо, сочетание молчаливого понимания и непоколебимого доверия. Мы были двумя кусочками паззла с неясными очертаниями, прижавшимися друг к другу, чтобы завершить незримую картину, которой мы являлись.

      Бракованная птица и золотая клетка

Анета ВуйчикПрага, Чехия

      Нежная мелодия эхом разносилась по выложенному мрамором простору, олицетворяющему собой дом, который я так любила. Медовые ноты, звенящие в воздухе, отражающие всю глубину классической музыки стиля импрессионизма. Мои пальцы танцевали по полированным черно-белым клавишам, сплетая истории о радости и боли, плавно переходящие в эхо тишины моего одиночества.

      – Понимаешь, Бьянка, – обратилась я к своей постоянной слушательнице, прекрасной белоснежной кошке, свернувшейся калачиком на бархатном табурете рояля подле меня, – Дебюсси ведь понимал безмолвные крики души, как считаешь?

      Бьянка лишь пошевелилась в уютной дреме, лениво помахивая хвостом в знак согласия. Дождь мрачно отражался в больших окнах зала особняка, как в зеркале моей затянувшейся меланхолии.

      Отполированная белая поверхность рояля отражало два улыбающихся лица, застывших на фото в позолоченной рамке на стене. Сияя под теплым солнцем Монако, мы с мужем выглядели просто восхитительно. Но это была всего лишь фотография – застывший фрагмент времени, лишенный подлинных эмоций.

      Иржи Вуйчик, мой муж, который был скорее моим трофеем, и я, жена, которая была скорее его экспонатом, позировали вместе идеально, наш смех с фото звучал так же звонко, как и фужеры с шампанским, которые мы держали в руках. Кадр был не просто сувениром медового месяца, а фасадом соответствия общественным нормам – двумя галочками в инструкции по идеальной жизни.

      Мой взгляд переместился на Иржи. Он выглядел… счастливым. Искренним или нет, я до сих пор не могла сказать, даже после семи лет супружеской жизни. И все же во мне всколыхнулась обида. Неужели мое счастье было не более чем рамкой на стене? Видела ли я себя по-настоящему, не будучи женой лучшего в Праге хирурга-трансплантолога, вечно послушной девочкой, закованной в кандалы общественных норм?

      Перспектива была пугающей: рискнуть войти в мир, от которого я была отчуждена – в свое Я. Гораздо проще и не так страшно было потерять себя среди великосветских разговоров о том, кто приобрёл самый шикарный загородный дом в Карпатах, самую перспективную роль на работе, самую изысканную жизнь… Болезненным, однако, было осознание того, что мои юношеские мечты канули в Лету, а гротескная победа непрошеной жизни над моей идентичностью. Под слоями притворных улыбок и пустых обожаний скрывалась та самая мятежная девчонка из Калининграда, которая