По щелчку. Лана Ива

она морщила свой маленький носик и хмурила брови. Даже во сне она была недовольной, словно слышала все мои плохие мысли и не собиралась подчиняться.

      Её рука в моей руке казалась совсем крошечной и хрупкой. Я хотел её сжать, но вместо этого бережно удерживал и мягко поглаживал. Как будто боялся разбудить её или испугать. Она выглядела сейчас такой уязвимой и в то же время сильной, что я невольно задался вопросом, как ей удаётся совмещать это.

      Но мне не хотелось искать ответ. Впервые за этот год я просто жил моментом, позволяя себе почувствовать что-то… большее. Впустил в свой холодный мрачный мир тонкую полоску солнечного света.

      Ханну.

      Мы оба были такими разными, но в то же время как будто дополняли друг друга. Она, как и я, не нуждалась в одобрении. Не заискивала и не искала чьего-либо внимания. А ещё у неё было потрясающее чувство юмора и полное отсутствие такта.

      Она так смело дерзила мне весь вечер, что это одновременно и восхищало, и возмущало. Обычно девушки были покорны и выполняли любую мою прихоть. Они мечтали мне подчиняться.

      Но не Ханна. Она чётко знала свои границы и отстаивала их с непреклонной уверенностью.

      И мне это… нравилось. Чёрт возьми, это заводило меня сильнее, чем все те безликие игры в покорность.

      Она дразнила и играла со мной, и я позволял ей. Она разжигала во мне огонь. Надеюсь только, что он не спалит нас обоих раньше времени.

      Я взглянул на часы: половина десятого. Нужно ехать домой, к матери, я и так уже тут прилично задержался.

      Когда отдыхала Анна, а отдыхала она по субботам и воскресеньям, за мамой приглядывали консьержи нашего дома. Я доверял им, и иногда они поднимались к нам, проверяли, как она себя чувствует, и сообщали мне.

      Возможно, я перебарщивал с опекой матери. Но я просто боялся, что, оставшись одна, в какой-то момент её накроет так сильно, что она снова захочет причинить себе боль. Как было два года назад, когда она решила вскрыть вены. После этого я и перевёз её в свою квартиру и нанял сиделку.

      Я попытался осторожно выбраться, но Ханна ещё крепче вцепилась в меня и, снова нахмурившись, что-то пробормотала во сне. А она никогда не ослабляет хватку. Далеко пойдёт.

      – И что же мне с тобой делать, Птичка? – тихо произнёс я и погладил её по мягкой щеке.

      Ресницы Ханны дрогнули, но она не проснулась. Крепко же она спит. Видимо, сильно устала за эту неделю.

      Тогда я взял её на руки и понёс в спальню. Ханна совсем ничего не весила. Она вообще ест или только пьёт свой фруктовый чай?

      Включив ночник, я просто обомлел от количества вещей, раскиданных по углам и на кровати. И усмехнулся. Хитрая ленивая девчонка.

      Откинув в сторону пуховое одеяло, я уложил Ханну на подушки. А потом задумался. Наверное, ей будет неудобно спать в платье. Пусть и в таком красивом, но испорченном пятнами от чая.

      Неделя без секса – и моё бурное воображение тут же услужливо подсунуло картинку: рассыпанные