Реки Вавилона. Влада Ольховская

вряд ли, рядовым кураторам такое обычно не сообщают. Какая ей разница?

      – А ты попробуй сказать ей! Для меня это был сюрприз когда-то.

      – Для нее будет еще больший сюрприз, цифры нарастают. Но я не о ней пришла говорить.

      – Да уж, у тебя хватит наглости заговорить о нем, – нахмурилась матушка Анастасия. – Знаешь, у слова «никогда» очень точное временное значение. Тебе следовало принять это во внимание.

      – Я не ожидала, что так будет.

      – Да все ты ожидала, – отмахнулась настоятельница. – Я так точно знала, что ты не выдержишь. Он, думаю, тоже догадывался.

      – Но он отказал мне сегодня.

      – Потому что он умен и понимает побольше твоего!

      – Как он? – еле слышно спросила Андра. Она знала, что будет тяжело, но не ожидала, что настолько.

      – Прекрасно! Он, в отличие от тебя, последователен в своих решениях. Он приехал сюда, чтобы восстановиться, и он делает это уже семь лет.

      – Он несчастен.

      Матушка Анастасия не стала спорить, она равнодушно пожала плечами.

      – Ну и что? Несчастья – благо. Они очищают душу.

      – Я думала, душу очищают страдания, а если так, то Ник чище, чем я и ты вместе взятые, матушка!

      – Страдания не дают никакой гарантии, что соблазны не вернутся, – рассудила настоятельница. – У каждого свой дьявол. У него – ты.

      – Неправильно все это, Насть.

      – Семь лет назад ты так не считала. К чему эти разговоры? Мы обо всем договорились, поверили друг другу. Если ты решила переиграть, то у тебя ничего не получится. Ты можешь проявить слабость и эгоизм, а он силен.

      Андра повернулась к окну, выходившему в сад. Она надеялась увидеть, хоть издалека, хоть мимолетное движение среди ветвей… Но нет, среди зеленых зарослей никого не было.

      Что бы там ни придумала матушка Анастасия, Андра не была уверена, правильно ли она поступает. Она пыталась понять это прямо сейчас.

      – Расскажи мне о нем, – попросила Андра. – То, что заставит меня передумать.

      – Он привык быть слепым. Он не жалуется, срывов не случалось, он отлично адаптировался. Он выучил латынь, как и хотел, он вообще много и быстро учится. Он помог отстроить жилое крыло. Вся резьба по дереву, которую можно увидеть в храме, – это его работа, у него удивительно чуткие руки.

      Она гордилась им, это чувствовалось, но теперь – как мать гордится сыном. Вот во что переросла ее наивная первая влюбленность за эти десятилетия. Пожалуй, это самый правильный из исходов.

      – Когда мы начали разводить собак при монастыре, без него было бы не обойтись, – продолжила матушка Анастасия. – Новое дело, сложное – он просто спас нас. Животные его очень любят, чувствуют добрую душу.

      – А люди? У него появились друзья?

      – Зачем спрашиваешь, если сама знаешь, что нет. С сестрами он общается мало, по понятным причинам, я такое не приветствую. А другие мужчины при монастыре – совсем иного полета птицы, они не похожи на него. О чем ему разговаривать с ними?

      – То есть, все эти семь лет он один.

      – Здесь Бог!

      – Он