Реки Вавилона. Влада Ольховская

мне, где он.

      – Он не станет с тобой говорить.

      – Настя, даже не начинай, – посоветовала Андра.

      – Не начинать что, говорить правду? Тебя не было семь лет!

      – Это не срок для таких, как мы. И уходила-то я навсегда!

      – Что ж не ушла?

      – Это возвращает нас к изменившимся обстоятельствам. Ты ведь видишь, что я пришла к вам договориться по-хорошему. Не заставляй меня менять стратегию.

      – Угрожаешь мне? Даже при том, что твой напарник тебе здесь не поможет?

      – Ой, я тебя умоляю…

      Они были увлечены этим разговором, а Полина не сводила с них глаз. Поэтому никто из них не заметил мужчину, приблизившегося к ним со стороны фруктовых деревьев, пока он не привлек к себе внимание:

      – Матушка, этот вопрос и правда можно решить быстрее – спросив у меня. Я скажу ей нет, и она уйдет.

      На этот раз у Андры не нашлось быстрого колкого ответа, она смотрела на мужчину и молчала, что само по себе было странно. Но Полине сейчас не хотелось думать о ней, она не могла оторвать взгляд от незнакомца.

      Он был высоким, под два метра, и спортивным, но не массивным. Напротив, в его фигуре чувствовалась гибкая гармония – тело гимнаста или пловца, не циркового силача, поднимающего огромные гири на потеху публике. Широкие плечи и узкие бедра, длинные ноги, заметный рельеф мышц, подчеркнутый спортивным костюмом со следами краски – похоже, он работал, когда они пришли. Лицо мужчины было под стать фигуре: высокие скулы, четкая линия волевого подбородка, крупный тонкий нос, полные, но не женственные губы – черты, будто выточенные гениальным скульптором. Полина хотела бы увидеть его глаза, но не могла, их закрывала плотная серая повязка.

      Мужчина был слеп, он передвигался с белой тростью. Но это, как ни странно, не делало его менее идеальным. Он был воплощением всего, что Полина хотела видеть в мужчине, всего, о чем она мечтала. Молодая следовательница почувствовала, как краснеет, она была рада, что он не видит этого, хотя монашки наверняка заметили. Но им ли ее осуждать – некоторые из них и сами зарделись при его приближении!

      – Просто прийти и говорить ты не могла, нужно шоу, – покачал головой он. – А ведь достаточно было звонка, чтобы получить мой отказ… Не говоря уже о том, что ты должна была догадаться. Прошу тебя, держи свое слово и не беспокой ни меня, ни матушку Анастасию.

      Он говорил – а она молчала. Он развернулся и направился прочь – а она и слова не произнесла! Андра смотрела на него с бесконечной печалью, и не более, словно не хотела, чтобы он слышал ее голос. Полине казалось, что она уже изучила охотницу, может угадать ее реакцию. Теперь она поняла, как сильно заблуждалась.

      Матушка тоже не вмешивалась, и лишь когда слепой мужчина отошел, она тихо сказала:

      – Вот видишь? Ты сделала только хуже, как всегда, но все осталось на своих местах.

      Не обращая на нее внимания, Андра повернулась к Полине и вложила ей в руку сорванный пион.

      – Держи.

      – Зачем он мне? – поразилась следовательница.

      – Жалко на землю