Война становится привычкой. Сергей Бережной

кровь кипит, бунтует, бесится, природа своё берёт. Ты только взгляни на них: красавцы! Аполлоны! А бабы взбесились, чуть ли не силком тащат на себя. Тут такие страсти кипят – Шекспир от зависти сдохнет. Мы здесь больше года стоим, кто со скуки кобелится, кто романы крутит, а кто успел и детишками обзавестись. Намедни очередная мамаша заявилась с претензиями: пусть боец деньги на содержание даёт, а то дитё сделал и в кусты. Говорю ей, что нет его в бригаде, что он в госпитале, а она не верит: покрываешь своих кобелей, командир, жаловаться самому главному буду. Хохлы – ещё те марксисты, у них бытие определяет сознание, прагматичные до пяток, только вот как эта Галю промашку дала – удивляюсь, не иначе обольстил её суженый-контуженный светлым будущим.

      – Она не промашку дала, а Бурому, – ржёт за занавеской начштаба. – Я уж списочек составил, кого усыновлять и удочерять всей бригадой. Придётся на довольствие брать.

      – Ты мне, лишенец, всю оперативную работу с местными провалил. Я тебе говорил взять на контроль всех особей женского пола, особенно слабых на передок да до мужиков охочих, а ты что?

      – А что я? Бурому поручил, только у него своя метода проверки. Кто ж думал, что он познаёт всё эмпирическим путём.

      – Нашёл кому поручить. За ним аж трое младенцев числятся. Глянешь на его лоснящуюся физиономию и без генетической экспертизы ясно: этого подлеца работа.

      Бурый классный разведчик, а ещё красавец: высокий, атлет, роскошная улыбка с голливудскими зубами, голос воркующий, взгляд томный из-под бархатных ресниц. Да, здесь начштаба явно лопухнулся – пустил козла в капусту.

      – Сам понимаешь, – как бы винится комбриг. – Полтора года никого из бригады в отпуска не пускают – только в госпиталь отбывают не по своей воле. Я уже говорил комдиву, что проблемы будут, а он отмахивается: веди разъяснительную работу. С кем? С бабами или с бойцами? А может, мне тут полевой роддом организовать?

      – Давай я тебе памперсы привезу, – сочувствую я. – И детское питание.

      – Нам бы лучше презервативов побольше, – опять давится смехом за занавеской начштаба.

      Комбриг в меру воспитан, но тут не сдерживается и посылает нас в долгий эротический путь: решил, видно, что я тоже подшучиваю над его бедой.

      Мы выбрались из городка под вечер. Комбриг провожал нас до самой опушки и долго махал рукой, пока наша машина не скрылась за поворотом.

      Война войной, а детишки рождаются. Только вот порой сиротами… А может, это форма народной дипломатии?

13

      Как-то уже рассказывал о Патрике и Персике: дружном собачье-кошачьем семействе, живущем у разведчиков артдивизиона. Точнее, жившем: разведка ушла дальше, сменив дислокацию и оставив Патрика в крохотном городке на попечении добрых людей. Изредка проведывают, привозят продукты, а иногда просто заезжают, чтобы душу отвести. В день их приезда Патрик с утра дежурит у калитки, во двор не заходит, чует, что именно сегодня приедут ребята, и ни разу ещё не ошибся. Необъяснимо,