Мы пылаем огнем. Айла Даде

идеально выщипанную бровь:

      – Ты хочешь туда пойти?

      – Да.

      – Там будет Уайетт.

      – Да плевать.

      Она смеется:

      – Тебе же совсем не плевать.

      Я выхожу в коридор, беру из тележки свежие полотенца и, шаркая, возвращаюсь в ванную.

      – Уайетт и так достаточно у меня отнял. Пора вернуть себе свою жизнь, – я кладу полотенца в шкаф под раковиной, снимаю резиновые перчатки и беру ведро для уборки. – Ты идешь?

      Харпер ухмыляется:

      – Ты не представляешь, как я рада, что ты вернулась.

      Все так говорят. И я всем верю. Всем, кроме него. Наверное, стоит на этом успокоиться.

      – Планы изменились, Харп. Я туда не пойду. Я развернусь прямо сейчас и поднимусь на самую высокую точку Аспенского нагорья, спущусь обратно на лыжах, если захочу, но ТУДА. Я. НЕ. ПОЙДУ.

      Объятия лучшей подруги становятся крепче. Она тянет меня к огромному амбару, который Уильям в свое время выбрал для проведения городских собраний.

      – Ты же была такая смелая, так что нечего теперь отнекиваться, Ариа. Если мы не пойдем, то заработаем предупреждение, и Уильям заставит нас сделать презентацию в твоей любимой PowerPoint для следующего мероприятия, с идеей о том, как можно украсить город. Ты же знаешь, это наказание для тех, кто пропускает собрания. Ты хочешь украшать сливные решетки искусственными цветами, Ариа? Ты этого добиваешься? Я вот не хочу. Водостоки должны оставаться водостоками. Так что пошли.

      – Мне дурно. Мы опоздали. Все будут на нас пялиться.

      Харпер отвечает на мое заявление скептическим косым взглядом:

      – Ты имеешь в виду, что Уайетт будет на тебя пялиться.

      По моему молчанию ей становится все ясно. Она закатывает глаза:

      – Да не волнуйся ты, не будет. Он для этого слишком трусливый.

      Когда она открывает дверь в амбар, мое сердце колотится так громко, что я даже не слышу, как скрипят петли по дереву. Все, о чем я могу думать, это: «Я не хочу его видеть. Не хочу его видеть. Не хочу его видеть. Не хочу».

      Я не желаю его видеть, потому что не хочу.

      Нас встречает душный воздух. Головы поворачиваются. Одна за другой. Как домино. Интересно, может, голова Уайетта тоже среди них, но это вряд ли, потому что он всегда был не из тех, кто поддакивает и вливается в коллектив. Уайетт всегда поступает по-своему.

      Уильям восседает на своем пьедестале перед скамейками. По правде сказать, это дождевая бочка. Гнилая, потертая дождевая бочка, которую он распилил пополам, а половинки скрепил по бокам горячим клеем. Восьмерка из мусорного бака. Сверху – кривая деревянная доска, которая опасно шатается каждый раз, когда Уильям смещает вес. Какой же он уродливый, этот трон! Просто безобразный, а для него это гордость и радость.

      – Харпер! Снова ты припозднилась, – он предостерегающе поднимает палец.

      Харпер возмущенно разводит руками:

      – А Ариа?

      – Ш-ш-ш, – шиплю я. – Не произноси мое имя!

      – Ты, знаешь ли, не невидимка.

      – Но, когда ты назвала меня по имени, всем стало ясно, что