Черниговка. Исторические портреты. Николай Костомаров

он погнал Мотовила далее, а сам постоянно держался за край пояса, которым были связаны руки Мотовила.

      Казаки Черниговского полка, стоявшие на карауле у своей полковой ставки, окликали его, потом, когда он произнес лозунг, пропустили.

      – Я, – сказал Молявка, – веду до пана полковника таке дивне звіря, що він зрадіє, скоро побачить!

      Молявка привел Мотовила к шатру Борковского.

      – Пане полковнику! – кричал он. – Виходь, твоя милость, глядіть на диво дивне!

      Борковский тогда только что воротился в свой шатер после осмотра своего полка; услышав голос Молявки, он вышел со своим обычным серьезным видом. Молявка рассказал ему все, что видал в Чигирине, и представил пойманного казака, но не сказал, однако, что ему незнакомый человек в Чигирине заранее сказал про Мотовила, а изобразил дело так, как будто он, Молявка, сам, по собственной смекалке, задержал нищего и вынул у него из лаптей таинственное письмо, написанное на неизвестном для него языке.

      Борковский сказал:

      – За сю послугу, що ти вчинив всьому війську Запорозькому, наставляю тебе хоружим твоєї черніговської сотні. Зовіть швидше Галана Козиря.

      Галан Козырь был родом татарин; в детстве достался он в полон казакам, принял св[ятое] крещение и был записан в казацкий реестр в Черниговском полку. Был он дорогой человек, знал татарское письмо и гордился всегда, когда происходило какое-нибудь сношение с бусурманами.

      – Прочитай і переложи! – сказал Борковский этому Галану, когда его привели к полковнику.

      Галан прочитал и сказал:

      – Дорошенко пише до салтана Нураддина: просить приспішати на одсіч до Чигирина, бо його москалі і барабаші навкруг оступили.

      Полковник приказал написать перевод этой грамоты для представления наказному гетману.

      Пришел Булавка. Борковский похвалил его шурина и объявил, что повышает его за заслугу войску Запорожскому.

      Обрадованный Булавка поклонился, нагнувшись до земли, а Борковский отвечал ему легким начальническим киванием головою.

      Принесли перевод перехваченного письма. Борковский понес его Полуботку и прочитал в собрании всех полковников.

      – От гарно! гарно! – воскликнули все полковники в один голос.

      – Тепер, – заметил гадяцкий полковник Михайло Василевич, – Дорошенко у нас в руках!

      – Він здасться! – заметил миргородский.

      – Нізвідки йому більш немає надії, – прибавил лубенский.

      Полуботок заливался добродушным смехом, потешаясь над промахом Дорошенка.

      – Тепер, – сказал он, – послати сказати Дорошенкові, що лист його у нас. Нехай більш не сподівається на бусурманську поміч, а швидше здається, не проливаючи крові, а то як візьмемо його з бою, то вже не буде йому шани!

      – Нехай же сей козак, що піймав Мотовила, понесе Дорошенкові знову лист наш, нехай Дорошенко не бариться, а виїздить до нас і од нас їде до пана гетьмана, коли не хоче, щоб ми його взяли, як собаки вовка. Сей козак уже тепер не рядовик, а хоружий. Дорошенко заспесивився,