Там, где кончается волшебство. Грэм Джойс

при каждом повороте ножа. Довольно скоро вы разберетесь, с кем имеете дело, и тут-то у вас возникнут основания усомниться как в рассказе, так и в рассказчике. Возможно, вы даже заподозрите последнего в безумии и будете его презирать. И главное, вы перестанете верить.

      Не отрицаю, я ведь и правда разок сошла с ума. Но ненадолго. Однако тем, кто разучился Слушать, такого непродолжительного безумия хватило, чтобы меня предать, чтобы от меня отвернуться, чтобы на меня ополчиться. Да и какое дело миру до обыкновенной девушки? Особенно до девушки с дурным характером.

      Со мной пытались сделать то же самое, что сделали когда-то с Мамочкой. Спустили на меня собак. Но прежде чем рассказать, как все происходило, прошу вас об одном: когда вы усомнитесь, когда непонимание застит глаза, когда от отвращения во рту появится неприятный привкус, представьте, каково было нам, избранным, в течение долгих лет держать язык за зубами. Хранить в себе правду. Сгорать и не произносить ни слова. И вот когда вы почувствуете, что я от вас уже неизмеримо далеко, тогда прислушайтесь. Не к мыслям – они уведут вас неведомо куда, не к сердцу – оно соврет, а к голосу, звучащему за голосом. Верьте рассказу, а не рассказчику.

      1

      Мамочка припала ухом к розовому пузу Гвен, и все, кто находился в комнате, притихли. Все – это, понятное дело, Гвен, готовая в любую секунду треснуть, подобно спелому арбузу; Мамочка; затем Гвенова подруга Клэрри, сложившая на груди руки и попыхивающая своей вечной цигаркой, которая грозила каждую секунду осыпаться на кровать пеплом; и я. И все мы слушали.

      – Мамочка, если ты все ж таки скажешь, ведь как будет хорошо, – молила Гвен, но Мамочка только цыкнула на нее и еще плотнее прижалась ухом к точке, которую показывала мне раньше, – чуточку северо-западнее пупка Гвен.

      Потом она распрямилась и отвернулась.

      – Не знаю.

      – Да брось ты, – запротестовала беременная, поглаживая натруженными руками надутый барабан. – Ты мне в глаза посмотрела. Уж мне ли не знать этот взгляд?

      – Знает как пить дать, – просипела Клэрри, не вынимая изо рта цигарки, и кашлянула, лишь чудом не просыпав пепел на кровать.

      Мамочка знала, но рассказывать не собиралась.

      – А мы посмотрим, что уготовила нам матушка-природа, и возрадуемся, – говаривала она.

      Но Гвен на это не купилась.

      – Мамочка, если я буду знать, то сразу же расслаблюсь, и ребеночек полезет. Ведь мне не важно, кто родится: любить я его от этого меньше не стану.

      У Гвен было четверо розовощеких горлопанов, и она отчаянно хотела девочку, чтобы хоть как-то восстановить баланс в семействе. Мамочка всегда заранее слушала и почти всегда оказывалась права, но ведь и на старуху бывает проруха, поэтому она предпочитала раньше времени не оглашать.

      Клэрри соблаговолила вынуть из рта цигарку. Опытно сплющила горящий кончик мозолистыми пальцами работницы консервного завода и кинула бычок в карман передника.

      – Пусть девочка послушает, – сказала она.

      В такие нервные