Первый узбек: Канувшие в вечность. Наталия Николаевна Трябина

не высовываться, не искать болезненных приключений, а думать лишь о зодчестве. Они как-то сразу прикипели душой к великолепному городу с его мощёными улицами и красивыми зданиями. Люди не всегда прятали свои жилища за высокие дувалы, многие дворцы были доступны взорам любопытных. Было чем османам похвастать.

      Окончательно добил любопытных братьев Капалы-чарши, или крытый рынок. Они думали, что после делийского Чаури-базара их уже ничем не удивить, но Ич-бедастан и Сандал-бедастан, построенные почти сто лет назад по приказу Мехмета II, оставили неизгладимый след в их умах. Они помнили те неухоженные и жутко неряшливые бухарские базары, по которым рыскали бродячие собаки, развалы полу-съедобной снеди возле Арка, мечущихся лахорских и делийских торговцев, хватающих прохожих за одежду и поняли – они ещё ничего не знают и ничего не видели…

      Чтобы попасть на рынок, надо было войти в одни из восемнадцати ворот. На рынке не только торговали, здесь были мечети, школы, фонтаны, мастерские, постоялые дворы, колодцы, дуканы. Всё разглядеть за короткое время братьям не удалось, но их согревала надежда, что они задержаться в Истанбуле года на два и смогут не только везде полазить, но и потрогать всё, что видят глаза. В мастерских златокузнецов Садхир впал в уныние: он-то был уверен, что такого многообразия золотых украшений, что есть в Хиндустане, нет больше нигде, но Истанбул поставил его на место и прочистил мозги изобилием драгоценностей.

      Внутри Ич-бедастан представлял собой высоченные своды, соединяющихся на высоте пяти человеческих ростов каменными розетками перекрытий, украшенных орнаментом. Через широкие арки вливался дневной свет, позволяя рассмотреть мельчайшие особенности не только отделки замысловатой конструкции, но и всех товаров, лежащих на прилавках, словно на ладони приветливого купца. Понимая, что соорудить такой базар довольно дорого и сложно, братья догадывались, откуда у осман появилось их огромное богатство.

      Нынешний правитель, Сулейман Великолепный или Сулейман Кануни, стал повелителем империи в 926 году хиджры. Именно про него кардинал Томас Уолси сказал послу Венеции при дворе короля Генриха VIII Тюдора: «Этому султану Сулейману двадцать шесть лет, он не лишён и здравого смысла; следует опасаться, что он будет действовать так же, как его отец»3

      Ничего этого братья не знали и знать не могли, но любоваться красотой, утончённостью и нарядностью зданий никто не запрещал. Переговариваясь между собой, они мечтали о том, что построят в Афарикенте или благословенной Бухаре если не такие роскошные, то хотя бы похожие рынки. Может быть, удастся построить хоть один!

      Мечты и разговоры не мешали тщательно приглядываться к работе мастеров и выполнять все их требования. Они понимали, что без рекомендации знающего мастера, придворный архитектор с ними разговаривать не станет, сделай они хоть двадцать дубовых кресел, обитых