Евгений Онегин. Сборник о любви. Александр Пушкин

разрешат судьбу его.

      Глава шестая

      La, sotto i giorni nubilosi e brevi,

      Nasce una gente a cuil morir non dole.

Petr.[26]

      I

      Заметив, что Владимир скрылся,

      Онегин, скукой вновь гоним,

      Близ Ольги в думу погрузился,

      Довольный мщением своим.

      За ним и Оленька зевала,

      Глазами Ленского искала,

      И бесконечный котильон

      Ее томил, как тяжкий сон.

      Но кончен он. Идут за ужин.

      Постели стелют; для гостей

      Ночлег отводят от сеней

      До самой девичьи. Всем нужен

      Покойный сон. Онегин мой

      Один уехал спать домой.

      II

      Все успокоилось: в гостиной

      Храпит тяжелый Пустяков

      С своей тяжелой половиной.

      Гвоздин, Буянов, Петушков

      И Флянов, не совсем здоровый,

      На стульях улеглись в столовой,

      А на полу мосье Трике,

      В фуфайке, в старом колпаке.

      Девицы в комнатах Татьяны

      И Ольги все объяты сном.

      Одна, печальна под окном

      Озарена лучом Дианы,

      Татьяна бедная не спит

      И в поле темное глядит.

      III

      Его нежданным появленьем,

      Мгновенной нежностью очей

      И странным с Ольгой поведеньем

      До глубины души своей

      Она проникнута; не может

      Никак понять его; тревожит

      Ее ревнивая тоска,

      Как будто хладная рука

      Ей сердце жмет, как будто бездна

      Под ней чернеет и шумит…

      «Погибну, – Таня говорит, —

      Но гибель от него любезна.

      Я не ропщу: зачем роптать?

      Не может он мне счастья дать».

      IV

      Вперед, вперед, моя исторья!

      Лицо нас новое зовет.

      В пяти верстах от Красногорья,

      Деревни Ленского, живет

      И здравствует еще доныне

      В философической пустыне

      Зарецкий, некогда буян,

      Картежной шайки атаман,

      Глава повес, трибун трактирный,

      Теперь же добрый и простой

      Отец семейства холостой,

      Надежный друг, помещик мирный

      И даже честный человек:

      Так исправляется наш век!

      V

      Бывало, льстивый голос света

      В нем злую храбрость выхвалял:

      Он, правда, в туз из пистолета

      В пяти саженях попадал,

      И то сказать, что и в сраженье

      Раз в настоящем упоенье

      Он отличился, смело в грязь

      С коня калмыцкого свалясь,

      Как зюзя пьяный, и французам

      Достался в плен: драгой залог!

      Новейший Регул, чести бог,

      Готовый вновь предаться узам,

      Чтоб каждым утром у Вери³⁷

      В долг осушать бутылки три.

      VI

      Бывало, он трунил забавно,

      Умел морочить дурака

      И умного дурачить славно,

      Иль явно, иль исподтишка,

      Хоть и ему иные штуки

      Не проходили

26

Там, где дни облачны и кратки, родится племя, которому умирать не трудно.

Петрарка (ит.).