Услуга Дьяволу. Валерия Воронцова

и делаешь глубокий вздох, – чуть посомневавшись, я вдохнула полной грудью. – И тогда твое лицо становится немного другим… как если портрет углем переписать акварелью, – добавила я, не зная, как еще объяснить эту неуловимую перемену, смягчавшую его черты.

      – Вот как? – изогнул бровь Дан, выглядя одновременно позабавленным и удивленным. Шагнув на дорожку, он закрыл глаза и глубоко вздохнул, как я и сказала. – Полагаю, ты права, моя радость, но я не замечал этого за собой. Есть что-то еще?

      Каратель протянул мне руку, смотря с любопытством и озорной улыбкой.

      – Ты всегда первым делом проверяешь сапфириум, – уверенно заявила я, хватаясь за его пальцы. – А потом разглядываешь переплетения ветвей эхраимов. Фруктовые аллеи проходишь быстро, но возле участков диких разнотравий останавливаешься, из всех цветов твое внимание обычно привлекают те, что вот-вот зацветут, а еще…

      – Еще? – мягко переспросил Дьявол, слушая меня с улыбкой.

      – Мы оба любим тоннель глициний, – пробормотала я. – Шаг из-за поворота, когда цветочные облака стелются дорогой к озеру, особенно в солнечный день.

      – Все так, – признал Дан, скрывая мою ладонь в своей. – Но есть еще кое-что. Пожалуй, самая важная привычка.

      – Что? Какая? – я нетерпеливо сжала его руку, задрав голову.

      – Разделять эту прогулку с тобой, моя радость, – подмигнул Дьявол, и я закусила губу, смущенно переведя взгляд на переплетение рун, испещряющих дорожку.

      Возможно, совсем скоро, когда я в очередной раз буду перерисовывать их, они станут оживать под моими пальцами точно так же, как в руках падших, а не оставаться непонятными закорючками и пересечением линий. Или же… некому будет что-либо перерисовывать.

      Мы шли по саду так же, как и много раз до этого, Дан останавливался точно у тех растений, о которых я и говорила, иногда спрашивал меня о работах над той или иной клумбой, безошибочно указывая на те, которыми я действительно занималась вместе с Байро и его помощниками. Конечно, это приводило в ужас и Ксену, и наставницу Варейн, но мне нравилось копаться в земле и слушать рассказы старшего садовника об особенностях цветов и растений. Каждый раз после «рытья, недостойного госпожи» бонна ворчала, отмывая мои руки и ногти, а Варейн спрашивала, готова ли я вести себя как подобает особе знатного дома, а не как землеройке.

      – Ты сегодня очень молчалива, Хату, – заговорил Дьявол, когда в тишине мы прошли под глициниями к озеру и поднялись в беседку к уже накрытому столу. Трапезничать вдвоем во время прогулки было еще одной нашей традицией.

      Я тяжело вздохнула, признавая правоту Карателя. Обычно ему даже не приходилось о чем-либо спрашивать, я сама тянула Дана вперед, рассказывая обо всем, что успело случиться в садах с его прошлого визита, и хвастаясь своими подвигами.

      – Там, в холле… я не хотела грубить, – пробормотала я, оттягивая момент, когда Дьявол доберется до сути.

      – Я бы не назвал это грубостью, – качнул головой Дан, заглядывая в супницу. – Но интонации важны.