Приди в мои сны. Татьяна Корсакова

а потом спросила совсем другим, жестким тоном: – Так почему вы здесь? Почему не в церкви? Вам же теперь самое время грехи замаливать, вы-то небось лучше других знали, какое чудовище – этот ваш Аким Петрович. Знали, но молчали!

      – Ах ты… – Евдокия рванулась было к столу, но Август не позволил, вцепился в руку. – Это ведь не Аким Петрович виноват, это полюбовник твой все сделал! Его это рук дело! Ты думаешь, он тебя любит? Он деньги твои любит! Не нужна ты ему без денег, вот такая. Как думаешь, почему он на остров повадился? Он к Айви наведывался, ее, мужнюю жену, домогался. А как своего не добился, так и… – Евдокия не договорила, захлебнулась криком и заворочавшейся в сердце болью.

      – Ты врешь! – Мари Кутасова медленно встала из-за стола. На щеках ее полыхал злой румянец. – Завидуешь мне! Вы все моему счастью завидуете, поэтому и возводите напраслину! Да только забыли, что за напраслину можно и поплатиться!

      Ее зрачки сузились, а ноздри, и без того широкие, наоборот, вывернулись еще больше, затрепетали гневно. И если и раньше Мари Кутасова не была красавицей, то сейчас и вовсе превратилась в уродину. И отражение ее в высоком напольном зеркале хищно улыбнулось, выпуская на волю ее темную суть. Август смотрел на это отражение словно зачарованный, а Евдокии подумалось, что видит муж даже больше, чем она сама.

      – Может, и были в жизни Сергея Демидовича гулящие девки, предлагали себя бесстыдно, но любит он только меня одну. Я единственная в его жизни женщина! Я не знаю, что хотела от него эта ваша… полоумная, чего добивалась и что обещала взамен на его любовь. – Мари уже не говорила, а шипела по-змеиному. – Да вот только предложение руки и сердца он сделал мне! Ко мне в ноги падал, мои руки целовал! – Она посмотрела на свои унизанные перстнями, трясущиеся пальцы. – И если кто-нибудь из вас вздумает помешать моему счастью, я вас уничтожу. Найду способ, будьте уверены. Не люблю я, когда на моем пути становятся, а всякие несчастья нынче дело нередкое, да и людишек лихих кругом развелось…

      Сердце ныло, боль мешала дышать и думать, не хотелось верить, что человеческая душа может быть такой черной. Мари Кутасова знала не только про то, что случилось на Стражевом Камне, она знала, кто убил ее отца. А может, и не только знала. Савва Кутасов тоже стоял у нее на пути, мешал женскому счастью…

      И отражение в старом зеркале подмигнуло Евдокии. Отражение знало свою хозяйку, как никто другой.

      – Он говорит, что я красивая. – Мари вдруг улыбнулась. – Говорит, что краше и лучше меня никого нет, а остальные бабы – это так…

      – Красивая? – Евдокия разжала пальцы Августа на своем запястье, шагнула к зеркалу, рывком развернула его к Мари. Та хотела было отвернуться, но не успела, встретилась лицом к лицу со своим уже почти ожившим отражением. – Вот какой он тебя видит! Вот какая ты на самом деле красавица!

      Отражение улыбнулось Мари совершенно дикой, безумной улыбкой, а сама она закрыла лицо руками.

      – Вон! Вон пошли! – завизжала Кутасова так, что задрожали стекла.

      – Дуня,