Дети шлюхи Мадлены. Вестерн советского периода. Александр Шабашкевич

Крис понимал щепетильность ситуации, в которую мы попали. А может, и попались не без его участия.

      Очень мне запомнилась иудина улыбка лавочника. Похоже, нас он продал быстрее, чем мы ему впарили матрешек. В маленьком городке Дулут очень быстро все узнают, что гости такого уважаемого человека, как Ник Смит, умирают от голода и продают последнее в лавке в порту.

      Этого журналюгу, который мэра публично выставил полным кретином, этого большевистского провокатора застукали в лавке как бомжа последнего. Примерно так могло быть написано в местной газете. Такую картину рисовало мое воображение. Скандал, возможно, потянул бы на первую полосу местного таблоида. Это точно интереснее, чем авария на перекрестке.

      О продолжении скандала в Москве я даже думать не хотел. Мои «правдинские» коллеги линчевали бы меня в лучших традициях революционного времени.

      С точки зрения американцев наш поступок был, по меньшей мере, непонятен. В тот период абсолютного восхищения личностью Горбачева, когда американцы открывали для себя Россию, все приезжие оттуда несли на себе ореол романтизма.

      Нам был выдан кредит доверия. А мы с этим кредитом в лавку, как в трактир. Да, забыли они, что бедность хуже свинства. И потому от великого, достойного до панели у нас, как говорится, за углом. Благородства у нас как говна за баней. Такие мысли лезли в голову пока Дана, не спеша везла нас в офис к Нику Смиту.

      Бегство

      Нас втолкнули в кабинет как партизан в гестапо. Ник сидел в кресле за рабочим столом в очках в золотой оправе. Витя листал газету в углу за столиком.

      Профессор стоял у панорамного окна, отвернувшись от происходящего, вглядывался в бескрайнюю даль пресноводного моря. Из космоса все детали были ему видны как на ладони.

      – Быстро Вы, профессор, лекцию прочитали, мы даже не успели пивка попить, – Слава плюхнулся в мягкое кресло. Второе занял я.