На дне большого котла. Дин Гэпли

предлагаете отменить событие, которое на памяти живущих, пожалуй, не отменялось ни разу, если не было войны. Только пир? Или уж тогда и все церемонии в придачу?

      Его тон намекал на необходимость объяснений, но комендант Башни предпочёл зайти с другой стороны.

      – Формально говоря, традиция прерывалась. – Хэл пошуршал бумагами. – Вот, пожалуйста. В конце шестого-начале седьмого веков. И в середине восьмого, причём на целых тридцать лет. А ещё в год, когда вернулась Октябрьская пятёрка, это ты и сам прекрасно помнишь. Ни праздника, ни пиров. И ничего!

      Амарант невесело усмехнулся: уж историю-то он знал. Осторожно положив трубку на подставку, Капитан встал из-за стола и подошёл, заложив руки за спину, к окну. Вид внизу не уступал по великолепию тому, что открывался из галерей. Темнели казармы бранков, а за ними город и страна, разделённые зубцами стен, в надвигающихся сумерках мирно приближались ко сну, уже помигивая первыми огоньками.

      – Бодо, – неожиданно окликнул Амарант. – Подойди-ка!

      Стараясь не замечать взглядов старших сотников, бранк подбежал к Капитану. Тот отвёл в сторону гобелен возле окна, за которым обнаружилась небольшая дверь.

      – Пойдём, потолкуем, – приказал Капитан, отворяя дверь, как показалось Вольному Стрелку, прямиком в тёмное небо.

      Ему потребовалось мгновение, чтобы понять: дверца вела на тот самый Насест, знаменитый капитанский балкончик, который они с Ланго сегодня разглядывали снизу.

      Старшие сотники потеряли дар речи, и даже десятник Следопытов, кажется, слегка удивился. Из тени откуда-то в углу материализовался Стрелок в форме гвардейца, о присутствии которого Бодо и не подозревал, и с тихим протестом сказал:

      – Милорд!

      – Наедине, – отрезал Капитан, и дверь за ними закрылась.

      Гвардеец сделал шаг обратно, растворившись в тенях, и повисла тишина. Нарушил её только стук во внешнюю дверь.

      Комендант, отложив бумаги, бросился в приёмную, да и остальные как-то оживились. Командир гвардии затеплил трубочку, Ното в предвкушении похрустел пальцами, а Минто откашлялся и налил чаю. Сквозь приоткрытую дверь был хорошо слышен голос Хэла. Сначала недовольный, потом удивлённый, а затем и ликующий.

      – Успех, не иначе, – пробурчал, закуривая, Берилак.

      Храбреца Буролиста с утра не покидало дурное настроение. Главный повар башни приходился ему, как говорили бранки, «кузеном», то есть дальним родичем. Из-за проступка Адальгрима всё семейство, судя по всему, вскоре ждали весёлые деньки, и Берилак за это и не любил Майл: ему по душе было мчаться на врага верхом, с мечом наперевес, под бой барабанов.

      – Интересно, нашли их или это? – туманно для непосвящённого высказался Минто, но все в кабинете его поняли.

      – Ставлю десятку серебром на «это», – сказал повеселевший Ното.

      – А я столько же на «их», – подыграл Ривальбен.

      – Ну, будет вам. Дело-то серьёзное, – укорил их Минто.

      – Надо бы пятьдесят? – задумался Ното, но, к его счастью, в кабинет