Московское золото или нежная попа комсомолки. Алексей Хренов

Русский! Раша!

      – Раша гуд! Сирия, друзья! – оскалился мелкий террорист, показав мелкие гнилые зубы.

      Араб махнул пистолетом, мол, смотри вперёд.

      – Вот так и запишут в пособники терроризма, – некстати высказался Лёха.

      *****

      Лёха медленно и аккуратно вытянулся в кресле, приподнялся сколько мог и посмотрел поверх голов. У кабины пилотов виднелся ещё один пёстрый хмырь в яркой рубахе и с маленьким автоматом в руках. Дверь в кабину пилотов была открыта. Пассажиры сидели на своих местах, тихо переговариваясь. Стюардесс видно не было.

      – Человека три или четыре, – подумал Лёха.

      Повернув голову направо, он увидел огромные глаза своей недружелюбной соседки.

      – Они нас всех убьют? – спросила она с певучим южно-русским произношением.

      – Не бойтесь, не всех, некоторых только изнасилуют, – успокоил её как мог Лёха.

      – Всем сидеть! Не двигаться! Самолёт захвачен! Всем сидеть, и тогда все останутся живы! – объявил по трансляции всё тот же голос с акцентом.

      Лёха осмотрелся вокруг. Из оружия у него было две маленькие бутылочки из-под "Джека", пустая банка кока-колы и железный "Макбук" в кармашке кресла.

      – Нда… ни тебе пулемёта, ни танка, – с каким-то странным отрешенным весельем подумал Лёха.

      *****

      Из кабины показался ещё один урод в трёхцветной чёрно-бело-зелёной ветровке с арабскими загогулинами и медленно пошёл в салон с пистолетом в руке. Пёстрый хмырь с автоматом встал позади него, контролируя салон. Народ притих, многие спрятали головы за креслами. Полосатый что-то выспрашивал у сидящих пассажиров.

      Вот урод остановился где-то в районе четвёртого или пятого ряда, Лёхе было плохо видно из конца самолёта. Подняв с места в проход какого-то седого дедушку лет восьмидесяти в тёмном пиджаке с приколотыми значками и светлой водолазке, пятнистый начал что-то кричать на арабском. Лёха понял только что-то плохое про американцев и евреев.

      Полосатый, видать, ткнул деда пистолетом в спину. Дед неловко дёрнулся, что-то прошипел и попытался повернуться. Сухо треснул выстрел. На груди у деда вспыхнул красный вулканчик, дед вздрогнул и стал заваливаться вперёд в проход.

      Полосатый, брызгая слюной, заорал как ненормальный и, размахивая пистолетом, перешагнул деда. Он начал метаться по салону, тыкая пистолетом в согнувшихся в креслах людей.

      Потом они с полосатым на пару за ноги оттащили деда к входной двери.

      Самолёт накренился на правое крыло и, выровнявшись, начал слегка снижаться, по ощущениям.

      Соседка рядом закрыла лицо руками и тихо выла, размазывая сопли по мясистому лицу.

      Минут двадцать ничего не происходило.

      Лёха сидел и тихо ненавидел этих смуглых козлов, которые спустили в унитаз все его великие планы на отдых и на бизнес.

      Полосатый прошёл из начала салона в конец, по пути рассматривая пассажиров, ухмыляясь. Пройдя мимо Лёхи, он о чём-то заговорил с мелким. Причём, видимо, полосатый на чём-то настаивал, а мелкий слабо возражал.