С шевроном «Вагнер». Автобиографическая повесть. Габыч

сколько лет? – обратился он к Апке.

      – Сорок три года, – ответил тот.

      – А тебе сколько? – Мёрф обратился ко мне.

      В голове у меня промелькнула мысль, что, может быть, надо бы скинуть себе пару-тройку лет, а то отправят в какой-нибудь инвалидный отряд. Для старпёров. Но сразу же передумал и сказал правду. Раз уж решил, что всё говорю как есть, значит, решил. Ложь во благо – всего лишь одна из разновидностей вранья, ничего более. И неважно, что кажется тебе правильным или неправильным. У тебя всегда есть выбор врать или говорить правду. В этот раз я выбрал второе.

      Уже потом, спустя месяцы, пришло понимание, что на войне только правда. Ничего кроме правды. Мне повезло, я сделал правильный выбор.

      – Сорок два года, – ответил я.

      Мёрф посмотрел на меня, как ипполог на коня на рынке. Хорошо, что не заставил показать зубы и поднять копыто.

      – Пойдёт, – подытожил Мёрф.

      Потом классический вопрос об АГС, и опять наше с Апкой блеянье.

      – Вроде у Сафака всё укомплектовано. Так что, парни, сначала все через штурма, – сказал Мёрф и отпустил нас.

      14

      Политика Компании на Украине говорит, что каждый, прежде чем занять какое-либо место специалиста, будь то «тяжи», транспорт или тыловые подразделения, должен пройти простой и незатейливый путь штурмовика. Всего-то пара месяцев, и ты можешь претендовать на какую-либо специальность, которая, естественно, не делает твою жизнь безопаснее, но выделяет тебя как специалиста. И, конечно, добавляет немного разнообразия в твоей жизни. Ведь какое удовольствие ты получаешь, когда можно уничтожать врагов не по одному, а сжигать их десятками, сотнями и спасать жизни, прикрывая наших парней огнём.

      Был уже вечер. Я подумал, что надо бы покемарить, а то мало ли что. Про неожиданные штурмы в 3–4 утра я был порядком наслышан. Так что лучше было выспаться. Когда я уже заходил в фойе гостиницы, то услышал чей-то голос:

      – Мужики, помогите струны отнести Говарду. Тут недалеко, вон в ту высотку.

      Там хватало народу и без меня. Я ушёл спать. А мужики, как оказалось, таскали струны часов до трёх утра. И мне не было стыдно. Вообще. Потому что война – не просто доброе слово, но и быстрое дело. И нужно понимать всю глубину наших глубин. Это важно.

      Вообще хочу сказать, что на войне юмор – это очень хорошо. Это правильно. И тут кашу маслом не испортить, потому что война сразу напомнит тебе, где ты находишься, когда тебе становится весело. Обязательно напомнит. Я проснулся и дошёл до той высотки, посмотреть, не нужна ли моя помощь, хотя знал, что не нужна. Но надо же было показать, что я ответственный и изобразить такое наигранное недовольство, что, мол, почему меня не разбудили и тому подобное. Внутри себя я хвалил себя за находчивость и радовался до жопы. Пока не наткнулся на картину, которая опустила меня на землю и заставила вспомнить, где я нахожусь и зачем.

      С этой высотки Говард работал