Николас Эймерик, инквизитор. Валерио Эванджелисти

умерли. – По телу больного прошла судорога. – А сегодня ночью умру и я.

      Эймерику вдруг стало невыносимо здесь находиться. Ему казалось, что болезнь зловещими вихрями кружит над постелью умирающего. Николас испытывал отвращение к немощным телам, съеденным болезнью. Но, несмотря на желание убежать отсюда куда-нибудь, он всеми силами старался сделать так, чтобы в голосе слышалось сочувствие:

      – Отец Агустин, вы можете поправиться, как и я. Тем более, что эпидемия закончилась. В этом году чума не так свирепствовала и многих пощадила.

      Старик пошевелился. Прищурил глаза:

      – Чума никуда не денется, случаи недуга все равно есть. А я… если бы вы увидели мое тело под этими одеялами, то поняли бы, что это вопрос нескольких часов. Я уже два раза причащался.

      На какой-то миг Эймерик испугался, что отец Агустин собирается показать ему свои язвы. И постарался скрыть обуявший его ужас, напустив на себя грозный вид:

      – Почему огонь в камине почти не горит? – спросил он у старухи. – Где прислуга?

      Эймерик хотел схватить кочергу, но старик резким жестом остановил его.

      – Не нужно, отец Николас. Мне тяжело дышать, когда слишком жарко. К тому же это все равно не поможет. Моя кровь уже остыла, – он закрыл глаза и медленно открыл их снова. – Так, у нас мало времени. Мне нужно сказать вам нечто важное. Садитесь к огню и слушайте внимательно.

      Эймерик сел у камина, выпрямив спину и скрестив руки на груди.

      – Когда Господь призовет меня к себе, в королевстве Арагон не останется инквизитора, – едва слышным шепотом заговорил умирающий. – Поэтому я вас и вызвал. Новым великим инквизитором будете вы.

      Эймерик вздрогнул, не веря своим ушам:

      – Но это невозможно. Распоряжения папы Климента V…

      – Да, я знаю. Устанавливают минимальный возраст в сорок лет. Но во всем Арагоне, кроме уехавшего отца Розелла, не осталось ни одного доминиканца этого возраста, кто бы уже работал со Святой канцелярией инквизиции. А главное – нам нельзя допустить, чтобы инквизиция перешла в руки францисканцев. Уступить ее этим невеждам – то же самое, что уступить королю, который исповедуется у францисканца.

      – Понимаю, – кивнул Эймерик. – Но папа вряд ли признает мое назначение.

      – Со своей стороны я уже сделал все, что мог. Помните того француза, какое-то время гостившего у нас, который стал бенедиктинским аббатом?

      – Сеньора де Гримоара? Кажется, он возглавлял аббатство Сен-Виктор в Марселе.

      – Именно так. Теперь он легат, один из самых влиятельных людей в Авиньоне. Мы списались. Он вас помнит. И постарается заручиться поддержкой вашей кандидатуры в окружении папы Климента VI.

      Эймерик покачал головой:

      – Даже если это ему удастся, король Педро не согласится. Право патроната позволяет ему самостоятельно назначать духовных лиц.

      Скрывавшие тело одеяла зашевелились. Эймерик немного отодвинулся, опасаясь припадка; но старик лишь выпростал из-под одеял тонкую желтушную руку. А потом ткнул