Николас Эймерик, инквизитор. Валерио Эванджелисти

нужно, я попрошу Медиума что-нибудь улучшить.

      Я не совсем понял последнюю фразу, но в первую очередь меня поразило, насколько небрежно Скедони бросил слово «Медиум» – я знал, что использовать его запрещено на всех космических кораблях, особенно на пситронных. И тут в голове мелькнуло – а легальную ли экспедицию готовится совершить «Мальпертюи»? Впервые эта мысль закралась мне в голову, когда я заметил, что на борту нет женщин – если не считать резервного гида азиатского происхождения. Но тогда я списал все на причуды аббата, решив, что он хочет подчинить жизнь на корабле монастырским правилам.

      Нам предоставили пару свободных часов, чтобы разобрать вещи и отдохнуть. Кровати в общей комнате почти касались друг друга, и над каждой висел металлический шар, с которого спускалась короткая коса из тонких прядей волос, засаленных на вид. Скедони объяснил, что это «нейромагниты», передающие катушкам Фруллифера воображаемые нами образы. Если мы их повредим, – предупредил он, – то в путешествии будем изуродованы или превратимся в нелепых монстров.

      Шары напоминали скальпы и выглядели немного пугающе; но вскоре я задремал и проснулся лишь от звона колокола, возвещавшего о первой рабочей смене на корабле.

      1. Цистерна Альхаферия

      Небо над Сарагосой было усыпано мириадами звезд, таких ярких, что Эймерик невольно поднял глаза ввысь. А потом тряхнул головой, стараясь не поддаваться очарованию ночи. Нет, сегодня не время любоваться красотой творения Божьего. Он поплотнее запахнул черный плащ с капюшоном, надетый на белую рясу, которая окутывала его костлявое тело, и ускорил шаг.

      Монастырская стена была высокой и мощной, а полуцилиндрические башни только портили общее впечатление. Эймерик торопливо кивнул четырем часовым, сидевшим возле большого костра, и нервной походкой направился к входной двери в кирпичную башню, где располагался трибунал и тюремные камеры инквизиции.

      От солоноватого запаха из подземной цистерны перехватывало горло. Все знали, что во время чумы, свирепствовавшей четыре года назад, когда по всему Арагону люди умирали как мухи, тела часто сбрасывали в темные воды этого гигантского резервуара. Потом великий инквизитор, отец Агустин де Торреллес, приказал очистить колодец от останков. Ведущий к нему узкий коридор по его распоряжению несколько раз окуривали, но странный, неприятный, резкий запах остался, напоминая о трагедии тех времен.

      Эймерик поднялся по лестнице к тюремным камерам, где дежурило несколько охранников, потом – на второй этаж. Там его встретил совсем юный взволнованный доминиканец.

      – Отец Николас, наконец-то вы пришли! Отец Агустин то и дело спрашивает про вас.

      – Где он?

      – Пожелал, чтобы мы перенесли его в зал для аудиенций, положили у камина. Но не подходите слишком близко. У лекаря нет сомнений. Это «черная смерть».

      Эймерик пожал плечами:

      – Однажды я ее уже пережил. Отведите меня к нему.

      Слегка