Собрание Сочинений. Иван Гоготов

с послезавтра: мой протез проходит плановый техосмотр у частного мастера.

      – Как скажешь. Можно я с тобой к мастеру?

      – Тогда перенесу на вечер. Спасибо, Тихон!.. Кстати, а как тебя называли дома?

      – Тихоня.

      – Спасибо, Тихоня…

      ***

      – Тихон, хочу тебе кое-что открыть… – однажды сказала Оля. Молодежь растянулась на кровати.

      – Весь внимание.

      – Это про мое необычное воспоминание, и, я думаю, здесь не обошлось без сверхтехнологий, потому что я была крохой и такого запомнить не могла.

      – Как интересно!

      – Вот я лежу под воздушным вишневым одеялом в похожей на белую чашу колыбели, которая раскачивается. Мне тепленько, и я спокойна. Надо мной кружатся сочные желтые и розовые зверята – мобиль над кроваткой, и играет популярная новогодняя мелодия «Елочка – острые иголочки». Рядом стоят мама с папой и робот-помощник. У мамы золотистые волосы с алыми прядями, у папы – густущая борода, а робот-помощник держит в суставной руке бутылочку с соской, доверху наполненную молочной смесью. Комната точно капсула; может, видел такие?

      – Оля, в похожей, правда, студии некоторое время после свадьбы жили мои друзья, и я на часок-другой зависал у них. Продолжай.

      – Стены меняют цвет: синий, зеленый и опять синий – вечернее освещение. Есть длиннющее окно, за которым белые окна-полоски соседнего куполоскреба живут своей неповторимой жизнью. На стенах моей детской-капсулы висят цифровые фоторамки. Одна – с одетыми в скафандры родителями, парящими в невесомости над заржавелым каменистым Марсом. Поверх скафандра на маме фата с бусинками и матовой лентой, а на папе – шелковый мандариновый галстук.

      – Значит, это свадебная фотография, Оля, сделанная профессиональным фотохроникером за пределами колонии.

      – Я думаю так же. Вторая фотография: мама с папой в бурых плащах под плазменным зонтом-медузой, о него разбиваются дождевые капли. Мама в свитере, облегающем животик, как у кенгуру. Папа – на колене, прислонившись щекой к маме: ловит биение моего сердца.

      – В колониях не бывает дождей. Они, наверное, слетали на Землю?

      – Или студийный фотоснимок.

      – Очень вероятно.

      – Третья фотография: я – в капсуле-переноске для новорожденных на руках у матушки, сидящей возле папы на заднем диване воздушного такси.

      – Первый портрет! Как бы я хотел увидеть его!

      – Жаль, что не могу показать, Тихон… Я помню и то, о чем родители говорили в той детской. Как они обращались друг к другу. Папа называл меня поющим дельфиненком, а мама – княжна моя. Они говорили, что я буду самой счастливой леди. Родители планировали, когда я подрасту, длинное путешествие по уцелевшим земным мегаполисам. Последнее, что сохранила моя память, – это то, как мама с папой горячо целуют меня в лобик… Спасибо, что выслушал. Я постоянно обдумываю это воспоминание…

      – Дорогая, я, конечно, не смогу заменить тебе родителей, но обещаю, что буду заботиться о тебе и буду всегда рядом, – Тихон нежно сжал руку Оли.

      ***

      – Там