Амалин век. Иосиф Антонович Циммерманн

сабель, украшающих стену. Рука сама собой потянулась поправить оружие, словно от его точного положения зависел порядок в доме. Лишь убедившись, что все на своем месте, бай уселся во главе низкого столика, подогнув ноги калачиком.

      Его поведение могло показаться надменным. Он будто бы не замечал и не слышал послов. На скулах русского офицера начали судорожно подергиваться мышцы от явного раздражения.

      Абыз, стараясь смягчить напряжение, преподнесла супругу пиалу с чаем. Она прекрасно понимала: за этой кажущейся безразличностью бай скрывает свои растерянность и размышления. Он внимательно оценивает ситуацию, обдумывает возможные шаги и готовит достойный ответ.

      Баймухамбет неспешно, почти с вызовом, еще раз осмотрел бедный, явно чужой, полувоенный наряд переводчика. Затем смачно отхлебнул горячий, душистый чай и, отведя взгляд на гостя, коротко бросил:

      – Что ты сказал?

      Желая заручиться поддержкой, переводчик бросил тревожный взгляд на офицера, а затем, скрепя зубами и сдерживая раздражение, вновь обратился к баю:

      – Нам приказано вам лично передать указ русского министерства.

      Баймухамбет внимательно посмотрел на гостя и спокойно, но с заметной строгостью произнес:

      – Я думаю, ты не забыл традиции нашего народа: за хорошую новость тебе сүйінші (подарок за радостное известие) полагается, а вот за плохую и головы лишить могут.

      – А я-то что? – растерянно пробормотал Исенгалиев, чувствуя, как к горлу подступает ком. – Я всего лишь переводчик.

      В этот момент отворились двери полуземлянки, и в комнату вошли родственники бая. Оказывается, Абыз, предчувствуя неладное, послала за ними гонцов. Она сочла это необходимым – нечасто, а точнее, никогда, женщина не могла припомнить появления русских офицеров в их краях.

      Баймухамбет удивился неожиданному визиту родных, но быстро сориентировался. Он посмотрел в сторону супруги и благодарно кивнул.

      Два родных брата Баймухамбета, которые зимовали со своими семьями и скотом недалеко вверх по течению реки, привычно заняли места по правую руку от бая.

      Бай Азамат, дядя хозяина, со своими сыновьями расположился у левой стены. Вместо приветствия он ворчливо бросил:

      – Надеюсь, что встреча действительно очень важная. Впервые в жизни я прервал утренний намаз, и мы гнали лошадей десять верст галопом.

      – Сейчас это узнаем, – Баймухамбет одним глотком допил чай из своей пиалы и, обратившись к царским посланникам, сурово добавил: – Чует мое сердце, что ваша новость не из хороших. Говорите, раз уж пришли!

      Исенгалиев перевел на русский. Офицер встал, оправился и неторопливо достал из полевой сумки свиток с огромной сургучной печатью. Демонстративно, чтобы видели все собравшиеся, сорвал ее, развернул документ и стал читать:

      – На основании высочайшего указа Его Императорского Величества о крестьянском землевладении, повелеваем, – офицер остановился, давая переводчику возможность