Амалин век. Иосиф Антонович Циммерманн

недовольный голос отчима:

      – Кто там?

      – Да открывай же! – весело крикнул Давид. – Или хотите гостя на морозе оставить?

      – Что-то случилось? – Детлеф впустил Давида в дом, коротко пожал ему руку и добавил с некоторой настороженностью: – Почему на ночь глядя?

      – Меня по делам в ваш колхоз прислали, – ответил пасынок, стряхивая снег с валенок. – Вот напоследок и решил к вам заглянуть.

      – Значит, и у вас уже знают про наше горе? – буркнул отчим, будто сам с собой, опуская взгляд.

      – Ты о чем? – удивился Давид, нахмурив брови.

      – Да про эту чертову коллективизацию, – пробормотал Детлеф, тяжело вздыхая.

      – А что так грустно? – с неподдельным удивлением спросил Давид, пожимая плечами. – Работать вместе-то надежнее. Вы же сами видели, как у нас в совхозе все налажено.

      Мария тем временем подошла к сыну, обняла его и, ни слова не говоря, помогла снять стеганку. Давид раскрыл свой вещмешок и с улыбкой вывалил на стол его содержимое: пачка конфет, пара банок консервов и два больших куска хозяйственного мыла.

      – Может, в хозяйстве пригодится, – произнес он, протягивая мыло матери.

      – Еще как пригодится! – всплеснула руками Мария, не скрывая радости. – Ты присаживайся за стол, я сейчас тебе супу налью.

      Из соседней комнаты вышли трое сводных братьев. Их взгляд больше привлекали гостинцы Давида, чем он сам.

      – Так вы уже вступили в колхоз? – спросил Давид, усаживаясь за стол.

      – А нас разве спрашивали? – возмущенно бросил Детлеф. – Всех несогласных тюрьмой и конфискацией пугали.

      – Нам-то чего бояться, – вставила Мария. – У кузнецов никогда земли особой не было. Только огород, и то с десяток аршин.

      – Дура ты, – не выдержал Детлеф. – Если все отдадут землю в колхоз, зачем тогда кузнец? Без своего хозяйства с голоду сдохнем!

      Мария молча поставила перед сыном тарелку с супом.

      "Пустые щи", – с разочарованием отметил Давид, едва взглянув на еле заметный слой капусты. За день он порядком проголодался.

      Мария уловила его блуждающий взгляд и, тяжело вздохнув, тихо призналась:

      – Мы снова голодаем. Картошку, что ты подарил на семена, до весны сохранить не удалось.

      Давид почувствовал, как к горлу подступило сожаление. Он ругал себя за то, что не взял с собой хотя бы мешок овощей – в их совхозе этого было в избытке.

      – В колхозе вам будет легче, – сказал он, стараясь говорить уверенно. – Если земли сложат вместе, без техники их не обработать. А где железо, там и кузнецы нужны.

      Ответа не последовало. Никто не поддержал его слов, но и возражать не стали. Давид, чувствуя повисшую в комнате тишину, молча доел суп. Он чувствовал, что разговор не задался, и, кажется, затянулся дольше, чем хотелось.

      Внезапно, сам для себя, он резко поднялся и сказал:

      – Ну, знаете, мне пора.

      В глубине души Давид надеялся, что отчим остановит его, начнет уговаривать