Октябрический режим. Том 2. Яна Анатольевна Седова

что будет, – куда перетянет, туда они и пойдут. Зачем же говорить, что волостные писари спасли Россию?».

      Сословность. Волостной суд как право народа. Разрыв между крестьянством и интеллигенцией

      Волостной суд был сословным – только для крестьян. Теоретически это неправильно. Как говорил кн. Тенишев, «всякий прогресс права ведет к его объединению, а не к расчленению его по отдельным классам и сословиям».

      Законопроект, напротив, вводил бессословный мировой суд. Министр юстиции под аплодисменты заявил, что уничтожение сословного суда – это шаг на пути к уравнению крестьян в гражданских правах с другими сословиями. Шечков возражал, что от идеи равенства всех сословий перед судом в законопроекте делается скачок к «социальному эгалитаризму», к устранению самого сословного деления. Капустин же ссылался на существование собственных судов у других сословий или профессий – коммерческие суды, суды чести у офицеров, у дворян. Почему бы и крестьянам не иметь собственного суда?

      Порой волостной суд называли привилегией крестьянства. Зачастую собственный суд был мягче, чем общегражданский. В Г. Думе I созыва гр. Гейден приводил такой пример: «если дворянин украдет стакан, он будет лишен дворянства и осужден весьма строго, а крестьянин за это отсидит один день при волостном правлении».

      Вот и сейчас ораторы-крестьяне в один голос просили не лишать их права на собственный суд, дарованного крестьянству Императором Александром II. «Вы не думаете, гг., что вы крестьян обижаете: крестьяне это есть, так сказать, Россия, а Россия – крестьяне, и если вы обидите их, то вам будет грешно», – говорил Юркевич.

      Однако сторонники законопроекта не соглашались. Кн. Тенишев привел пример, что крестьянин, укравший что-то у другого крестьянина, будет судиться волостным судом и получит небольшое наказание; в то же время если та же кража совершена крестьянином у помещика, то судить будет земский начальник, который по закону приговорит преступника не менее, чем на три месяца тюрьмы. «Это привилегия не крестьян, а привилегия меньшинства, высшего класса, привилегия меньшинства быть огражденным лучше в своих интересах и правах и быть судимым более совершенным законом и более совершенными судьями».

      Щегловитов и вовсе заявил: «Относительно привилегий, гг., лучше не говорили бы здесь» – и напомнил, что до отмены телесных наказаний Манифестом 11 августа 1904 г. именно и только волостной суд имел право их применять.

      В другой речи Щегловитов говорил о разрыве между крестьянством и образованными классами. «Наши земледелец и землевладелец должны протянуть друг другу руки, а не смотреть друг на друга как на враждующие силы». Шечков возражал, что этот разрыв порожден не крестьянским самоуправлением, а различием в духовной жизни: «Крестьянство никогда не поймет тех людей, которые проектируют вероотступнические законы, оно никогда не поймет тех людей, которые подкапываются под самодержавие и не ревниво к нему относятся,