Машина желаний. Роберт Шекли

тягостная тишина. Она длилась и длилась, словно смешиваясь с угольно-черной темнотой.

      – Ну, – произнес наконец Мастерс, – можно ведь байки травить и песни петь.

      И начал насвистывать «Звездную пыль».

      Первые несколько дней пролетели незаметно: экипаж занимался ремонтом. Еду и воду искали, вслепую шаря в недрах судна. Заранее приготовили и отсортировали инструменты, которые пригодятся на искусственном спутнике Марса.

      Покончив с делами, экипаж принялся наконец травить байки, рассказывать анекдоты и читать стихи. Бурю они пережили довольно успешно, и настроение было приподнятое; космонавты весело парили под потолком, смеялись и обсуждали первое, что приходило на ум.

      Потом пришла пора задушевных бесед. Оказалось, что Дженкинс и Барстоу – старые космические волки, но судьба свела их на борту одного корабля впервые. Мастерс, напротив, лишь недавно получил лицензию пилота. В часы откровения выяснилось, почему Дженкинс терпеть не может оранжевый цвет, почему Барстоу в четырнадцать лет сбежал из дома и какие слова в ночь перед вылетом сказала Мастерсу жена. И они еще много чего – пожалуй, даже чересчур много чего – узнали друг о друге.

      В котел общения отправилось все: лучшие моменты жизни, самые трепетные воспоминания. И разговор, который следовало растянуть и смаковать до самого конца полета, завершился уж больно быстро. Космонавты будто проглотили изысканное блюдо в один присест, насытившись в мгновение. Остаток недели тянулся скучно и невыносимо долго.

      Барстоу нашел себе занятие: проверял и перепроверял проводку, схемы, цепи, батареи, пытался восстановить освещение.

      Дженкинс каждые несколько часов зависал у навигационных приборов, определяя положение судна, – лишь бы занять себя хоть чем-нибудь. В остальное время он либо спал, либо думал.

      Мастерс единственный остался не у дел. Дожидаясь, пока «Персефона» достигнет спутника Марса, он насвистывал мелодии – все, какие знал. А когда губы немели, принимался мычать.

      Дженкинсу своими песнями он действовал на нервы. Через бессчетное количество часов навигатор не выдержал.

      – Окажи услугу, – попросил он. – Помолчи немного.

      – С какой стати? – весело ответил Мастерс. – Делать мне все равно больше нечего.

      – Знаю, но… и ты меня пойми.

      – Да нет проблем, – согласился пилот. Но прошло немного времени, он забыл о своем обещании и снова засвистел.

      Нахмурившись, Дженкинс смолчал.

      Наконец пришло время проверить работу ядерного реактора. Прочесть показания приборов мог один только Барстоу, но Дженкинс и Мастерс все равно прилетели на корму и сгрудились у бортмеханика за спиной. Просто всем хотелось света.

      При включенном фонарике Барстоу незамедлительно принялся за дело, а Дженкинс и Мастерс – ни дать ни взять две головы на поверхности озера непроглядной тьмы – уставились друг на друга.

      – Отлично, – промычал Барстоу и выключил фонарик. Тут же всех троих словно накрыло черной волной, и темнота сомкнулась вокруг них еще гуще, чем прежде, хоть