Язык Ветра. Элео. Марк Хэппи

строй в них исключительно феодальный, а о сенате или автономных округах ему никто никогда не говорил. Однако само существование города Жезэ, стало тем фактором, который помог ему согласиться, что правда не на его стороне.

      Эбвэ говорил, что феодальный строй был разрушен окончательно не так давно, когда последние монархи были искоренены. Леден полагал, что речь идёт о семье Джустизия, и оказался прав, но верилось в это с трудом, потому что его представление мира было иным. Принять было сложно, однако нужно, то, что десятки оборотов назад – временной срок, который Ледену предстоит прожить ещё не скоро – начался геноцид монархов. В этом Западная Республика и приспешники из Равенства преуспели до такой степени, что смогли искоренить все крупные монаршие семьи на Западе.

      – И что же ты хочешь сказать, – напористо поинтересовался Леден, – что нету ни единого монарха на континенте? А как же одиночки или, скажем беглецы? Разве можно полагать, что монархи жили только лишь в крупных семьях?

      – Не знаю, но шотерия в этом вопросе сравнивает их со скотом, который никогда не отбивается от стада.

      – Шотерия – это ещё что? – поинтересовался Леден.

      – Это та же лохеия, только шотеры не воюют, а следят за порядком в городе.

      – Понятно, значит, они местные царьки… И тебе нравится такое положение дел? – скрывая злобу, спросил Леден. Он осознавал, что от Эбвэ веет крепким перегаром недовольства, поэтому напрямую вынудил того высказаться. Эбвэ повёлся на провокацию и начал поносить власти, на чем свет стоит.

      – Думаешь, кому-то это вообще нравится? Знаешь, сколько беженцев нас потревожило с последним геноцидом? Наш город сам по себе не большой, а они, человек двести, заявились сюда, мол здрасти, хотим себе дома, да покраше. А работнички среди них были вроде тебя, то повара, то кусторезы. От этого сейчас весь город на комендантский час посадили, после наступления нуарета жители должны по домам сидеть, а если шотеры заметят кого на улице, отправят в Маар, на каменоломни. Всё, потому, что сенат боится бунтов, кто знает, что от новеньких можно ждать. И так всегда. Каждый раз вместе с новым геноцидом наш город потрясается какой-то ерундой, предыдущий геноцид вообще принёс нам смертную казнь.

      – Смертную казнь?!

      – Наказание, которое лишает жизни людей.

      – Ты хочешь сказать, что стражи порядка, убивают людей, которых должны защищать?

      – Убивает, ещё и называет это «урегулированием беспорядков». Сейчас самое тяжкое преступление, влекущее страшнейшие мучения – агитация монаршего строя. Каждый, кто предпочитает монарший строй, является потенциальным зачинщиком беспорядка, поэтому с большой вероятностью его придадут под трибунал.

      – Так вот почему про королевскую гвардию никто не хотел со мной разговаривать.

      – Ты пробовал говорить о гвардии? – испуганно спросил Эбвэ.

      – Да, пытался, а это плохо?

      – Смотря с какой целью интересуешься. Хотя, думаю, люди у нас запуганы так сильно, что не станут разговаривать об этом ни в каких