Печали мира прочь гоните. Константин Трунин

славных за морем людей,

      питья медвяного откушай,

      покой дай удали своей.

      Хлебни питья, и дальше слушай,

      рассказу моему внемли,

      о друг мой славный, мёд откушай,

      сколь славны люди той земли.

      Скажу я тихо, между нами,

      да не услышит бог без глаз,

      рассказ хотел начать с Сигрлами,

      и славен будет мой рассказ.

      Начну издалека – с Сигрлами,

      нисколько не жалея слов,

      а после все, кто рядом с нами,

      про край узнают городов.

      «Мне говорят: «Наш мир не мрачен…»

      Мне говорят: «Наш мир не мрачен.

      Чудесен и прелестен всем.

      Он красками богат – прекрасен.

      И не ищи ты в нём проблем».

      Им я в ответ: «Прекрасен!? Что же,

      быть может подлинно красив.

      Но не могу – мне так не гоже,

      я вижу – безобразно крив».

      И слышу: «Гнев смени на милость.

      На мир иначе ты взгляни,

      где видишь лишь упадок, гнилость,

      к тому ты руку протяни».

      Я говорю тогда: «Опасно!

      Могу остаться без руки.

      Поверьте мне – увы, напрасно,

      к добру поступки не легки!»

      Они подумали немного,

      давая мне такой ответ:

      «Смотри на мир не так уж строго,

      ты различишь за мраком свет».

      Подумал я, ответив: «Всё же,

      и в том себе я не совру,

      вокруг что есть – то непохоже,

      как не стремитесь вы к добру».

      …Ещё мне много говорили,

      не меньше я им отвечал,

      пусть доброе они творили,

      а мир добрей так и не стал.

      «В печали мать встречала сына…»

      В печали мать встречала сына,

      рыдала скорбью на плече,

      и причитала: «Жизнь-судьбина,

      погиб бы лучше на мече.

      Пришёл зачем в чужих одеждах?

      Зачем принёс ты мне дары?

      Тебя ждала в иных надеждах,

      и слёзы по тебе стары».

      А сын молчал, немели руки,

      он так давно не видел мать,

      минули годы с той разлуки.

      Что ей теперь он мог сказать?

      «Судьбина-жизнь! Судьба-злодейка!

      Я жизнь свою не так прожил.

      Цена ей даже не копейка, —

      и плача слёзы он давил. —

      Я шёл по воле рока следом,

      куда вела меня судьба.

      Тот путь мне не был вовсе ведом,

      стал там подобием раба.

      Пришли и взяли, я смирился.

      Тянули жилы из меня.

      И с долей тяжкой вскоре сжился,

      Христа пророком заменя.

      Я стал другой с поры той веры,

      не будь ко мне ты так строга.

      Христову кровь я пил без меры,

      любого бить ходил врага.

      Моя душа навек в темнице,

      не человек отныне – зверь!

      Подобен лживой я лисице.

      Во мне нет прежнего, поверь.

      Прощай. Не свидеться нам больше.

      Я не вернусь