Серпийцы. Перпендикулярный мир. Юша Минт

на станции запрещено, и сейчас уже я, как ответственный за эту станцию, могу предъявить претензии вам, Брутта, за нарушение правил.

      Круглое лицо Толстухи резко покраснело. Кари посмотрел на неё, и его губы сами собой растянулись в улыбке. Получи, чокнутая мамаша!

      – Впрочем, на первый раз мы вполне можем обойтись и устным предупреждением, – примирительным тоном добавил отец. – Если вы сейчас же уберёте иглы.

      Кари чуть не поперхнулся воздухом. Чего-о-о?! Устное предупреждение?! Да ему же руку продырявили насквозь! Пусть и не настоящей иглой, но он до сих пор чувствовал в запястье раскалённую, как перегретый двигатель космоборта, чужую энергию.

      Впрочем, стоило практиканту сосредоточить своё внимание на игле, она тут же начала таять. Раскалённая энергия вдруг стала просто горячей, потом тёплой, а потом и вовсе перестала ощущаться. Кари осторожно потрогал другой рукой воздух рядом с пострадавшим запястьем. Иглы больше не было. Боль в руке тут же пошла на спад.

      – Только из уважения к вам, Ларс.

      – Спасибо, Брутта, – с явным облегчением выдохнул отец и, громко прочистив горло, добавил: – И да, это первое и последнее предупреждение насчёт оружия. Надеюсь, вы понимаете.

      Повернувшись к Кари, ответственный за станцию кивком головы велел сыну следовать за ним и направился к выходу из лаборатории. Под ногами мужчины громко захрустели осколки разбитой им двери, которые бытовщицы ещё не успели убрать. Кари не рискнул остаться с Толстухой в одном помещении и поспешил за отцом, тщательно огибая те участки пола, где стекла было особенно много.

      Толпа любопытных приграничников, разочарованная таким быстрым разрешением конфликта, рассосалась так же незаметно, как и возникла.

      В полном молчании отец и сын прошли по безлюдному коридору станции, спустились по лестнице на два этажа ниже, пересекли просторный холл и вошли в каюту, которая последние полгода служила Кари подобием дома. Здесь, как и в лаборатории, всё было пронзительно-белым, и практикант поморщился, зайдя внутрь.

      Ларс, вошедший первым, жестом указал Кари на не застеленную с утра кровать, а сам уселся на стол, который по сравнению с ростом мужчины выглядел скорее как широкая табуретка.

      – Ты ведь понимаешь, что только что перечеркнул все свои шансы на то, чтобы стать приграничником на этой станции? – бросился из плоскости в Пустоту отец, как только практикант опустился на край кровати.

      Кари лишь хмыкнул, глядя себе под ноги, и потёр то место, куда вонзилась энергетическая игла Толстухи.

      – Тебе смешно? – тут же рявкнул Ларс. – А мне вот было не очень, когда я выгораживал тебя перед Бруттой! Зачем ты угрожал её дочери? Нельзя было решить этот вопрос мирно?

      – Я пытался, – пожал плечами Кари. – Но эта Уродина тупая как…

      – Как ты, очевидно. Иначе твой поступок не объяснишь!

      Кари посмотрел на учёного и открыл было рот, но Ларс снова не дал ему и слова вставить.

      – Ты один из худших практикантов, которые когда-либо работали на этой станции.