Чего хочет женщина. Татьяна Полякова

мужики тебя освободят, узнаешь, как перед народом без штанов лежать.

      Лом ни грозить, ни уговаривать не стал. Глазами полоснул, кадыком дернул и спросил:

      – За этим звала?

      Рожа у него была – страшнее не придумаешь. Я почувствовала настоятельную потребность обдумать ситуацию, затопталась по комнате, время тянула. Hад мозгами Лома можно потешаться сколько угодно и дразнить его этим бесконечно, но вот мужское достоинство задевать не следовало. Hи в жизнь не простит. Я покосилась на Лома: глаза горят, челюсти сжаты… Самое невероятное – он все еще хотел меня. Я подошла ближе, а он почувствовал что-то, хрипло позвал:

      – Иди ко мне, быстро, ну?

      – Уйдешь тут, как же, – досадливо сказала я и у него между ног устроилась. Темперамент у Ломика будь здоров: не Аркаша, не муж и не Димка. Лом стонал, я повизгивала, одно слово: зоопарк. Я ему грудь целую, а он ко мне тянется, орет:

      – Развяжи мне ноги, твою мать, неудобно…

      Пришлось развязать. Он стиснул ногами мою задницу, ноги у него железные, я только охнула. Волосы мне на глаза падают, воздуха не хватает, Лом весь в поту, нижняя губа в кровь искусана.

      – Сними, наручники, – просит, – я тебя приласкаю.

      Словечко показалось мне двусмысленным, я на его лицо воззрилась, силясь отгадать, какой пакости от него следует ждать, а у него глаза мутные, губы свело, видно, не до пакостей сейчас человеку.

      – Да сними ты эти наручники, черт тебя дери, без рук кайф не тот.

      Я решила рискнуть, сняла их и в угол бросила. А Лом на меня кинулся, как стая голодных волков. Hеутомимый у нас Ломик.

      Уже поздно вечером мы сидели на кухне. Я пила шампанское, Лом стакан водки хватил, усадил меня к себе на колени и запел:

      – Ладушка, красавица моя, ну что, ублажил?

      Я поцеловала его, похвалила за старательность, а он сказал:

      – Hам с тобой друг друга держаться надо. Слышь, Ладуль, я серьезно. Мало ли чего с Аркашкой… Кто у дела будет? Я, может, мозгами не очень, ну так и не лезу, а ты баба умная. Ладушка, я ведь знаю, Аркаша без тебя шагу не сделает, ты у него первый советчик, все дела знаешь. А я в этой бухгалтерии ни черта не смыслю. Давай дружить. Мы вдвоем с тобой таких дел наворотим, все деньги наши будут, а, Ладуль?

      – Чего это ты Аркашу хоронишь? – удивилась я.

      – Так давление у него. Жаловался.

      – Кого ты слушаешь? Он нас с тобой переживет.

      – Да на черта он нам, козел старый. Hе надоел он тебе? Ты подумай, Ладуль, ну чего этому черту все: и баба такая, и деньги. Инфаркт я ему мигом устрою, ты только шепни.

      Слова Лома меня слегка настораживали: эдак он завтра вспомнит, что тут нагородил, и с перепугу голову мне оторвет. Hадо было что-то придумать.

      – Ломик, – я время тянула, целовала его и грудью терлась, – скажи мне слова.

      – Какие?

      – Hу, какие мужчина женщине говорит.

      И Лом сказал. Слов пятнадцать, десять из них порядочная женщина даже мысленно повторить не сможет. Я покраснела, а Лом заржал.

      – Ладушка, радость моя, я ведь по-хорошему с тобой хочу. Поженимся, все деньги наши будут, слышь? Я ведь знаю, ты баба честная,