Период полураспада. Том 1: Общество. Константин Михель

вы наговариваете?

      – Есть! Вы Рабочую Газету откройте! Там всё написано.

      – Рабочая Газета ваша лжёт! И лгала людям десятилетиями. Оголтелая пропаганда это, а не источник. У нас не было и нет цели продать страну – это видят все. Мы лишь хотим честные выборы сделать, которых нашей стране больше столетия не хватает. Вернуть людям свободу! Права человека! Хватит нас уже мучать. Отстаньте. Дайте людям жить. Вам мало было полторы сотни лет мучить синий народ?

      Седой мужчина хотел было возразить, но его перебил ведущий, смотря в камеру:

      – Похоже, наше время заканчивается. Было интересно слушать сегодняшних гостей. Надеюсь, в следующий раз к нам придут сами кандидаты. В этой студии. Один на один. В следующую пятницу, вечером – ждите. Сейчас наши гости пожмут друг другу руки, – ведущий протянул руку между противниками, и они обменялись рукопожатием. Камера начала отъезжать и тухнуть.

      Через несколько секунд появилось название передачи, что означало, что она кончилась. После этого началась реклама. Появилась яркая картинка, как в мультике: нарисованный магнитофон противно зазвучал, совсем взорвался и из него посыпали маленькие недовольные таким существом рабочие человечки. Они разбудили большого человека, мужчину, лежащего рядом на кровати – тот не хотел, но встал и недовольно везде смотрел. Зазвучала музыка, а затем и голос диктора:

      – Если у вас в холодильнике не стало продуктов! По всем каналам телевизора идёт одна и та же программа! Если по почте вам стала приходить всего одна газета! И вы больше не можете ездить за границу! То, это значит, наступило светлое завтра!

      В комнату устало вошла мама девочки.

      – Ну, что там? – спросила она слегка уставшим голосом.

      – Что-то скучное долго, дяди спорили. А потом мультик был! Про дядю! Там человечки прыгали!

      – Понятно, – без интереса ответила мама. – Надоели они уже с этим. Поскорей бы всё закончилось… Никак страну оставить в покое не могут – всё делят…

      Женщина села в небольшое кресло у самой двери. Девочка встала и села рядом.

      – Устала… – протянула мать. – А ты, собаченька моя? Всё приходишь, и ложишься рядом…

      Мать протянула руку и погладила светлую детскую головку. Девочка с пролетающими детскими годами всё больше походила на неё – чем немного огорчала. Женщина хотела бы увидеть другое наследие в ней. Только большие голубые глаза выдавали отцовское, оставленное ей напоследок. Маленькие голубые глазки и собственная былая военная форма в шкафу – всё, что осталось ей от любви и гордости молодости. Ещё десять лет назад она верила в прошлые заслуги и хотела стать им щитом – теперь, глядя на военную форму, доставая её иногда из шкафа, женщина горько чувствовала разрушенную родину и тихо плакала себе одна, пока дочь не видела. Армия пришла в упадок, да и вообще жизнь стала непростой и очень бедной.

      Несколько секунд мать сидела молча, а затем, подумав, встала:

      – Пойдём. Прогуляемся немного. Проветримся. Весь день, наверное, просидела здесь, бедная.

      – Там