Пусть разорвут тебя собаки!. Анна Кушу

нуждалась в уборке. Кругом были разбросаны вещи, все имеющиеся стаканы были собраны в одном месте – в комнате, которая была трансформирована под рабочий кабинет. Коробки, контейнеры, пакеты – атрибуты доставки – копились на столах, на стульях и на полу. На диван невозможно было сесть – он был завален одеждой, коробками, книгами, проводами. Единственное растение не пережило тотального пренебрежения, зато две мухи чувствовали себя комфортно, наматывая круги в бесконечной гонке друг за другом в середине комнаты. В комнате было темно, потому что Аттик уже неделю не двигал штору, которая создавала атмосферу таинственности и заставляла его время от времени включать настольный светильник, что даже по его личному признанию себе было довольно странно, ведь достаточно было встать со стула и раздвинуть штору. Балконная дверь за ней была открыта, оттуда и мухи, которые странным образом решили, что жить с ним им будет веселее, чем на улице. Когда Аттику надоело смотреть видео по самообороне в интернете, он все же смог заставить себя встать и согнать штору в сторону. Свет резанул по глазам, Аттик скривился, но через минуту уже мог видеть окружающий мир таким, каким он представлялся в свете дня.

      В холодильнике ничего съестного не оказалось, поэтому он, недолго думая (ведь долго думая, можно передумать), надел свежую футболку, свитер, брюки и носки, нырнул в новые кеды и покинул квартиру. Воздух на улице оказался свежее, чем он себе представлял. Было пятнадцать сорок семь, когда он вышел из дому, чтобы прогуляться и купить себе чего-нибудь поесть. Мир казался таким же, как и вчера, как и неделю назад, да и мало чем отличался от того, каким Аттик помнил его в детстве. Все те же заботы: где найти деньги, партнера, куда поехать в отпуск? Никто из них даже представить себе не мог, что неделю назад он убил человека, скинув ее с лестницы. С другой стороны, считается ли это убийством, если она все еще жива? Технически да, ведь он убил ее, и она умерла, но потом возродилась, воскресла, хотя этого он все еще наверняка не знал, ведь он не видел ее с тех пор, как скинул с лестницы. С того момента, как силы покинули его, он заметил, что в его системе мышления произошли изменения. Он оглядывался назад на содеянное, и его охватывал, если не ужас, то страх. Его кровь леденела от картин, которые воссоздавала его память. Как он мог так спокойно смотреть на нее, когда она лежала на полу без движения и без признаков жизни. Теперь он хотел бы забыть пережитое, но его память постоянно переносила его в тот миг.