Бей или беги. Рита Лурье

понимала насилие, понимала торги, как и обмен одних благ на другие. Поведение ее товарища по несчастью не вписывалось в доступную Томасин систему координат. Очень, очень странный тип.

      – Эй? Что не так? – заинтересовался он, – Извини, если прозвучало грубо, но…

      Извини – повторила Томасин про себя непривычное, чужое слово. Еще лучше!

      – Сколько тебе лет? – вдруг спросил мужчина, – Как тебя зовут? Ты одна живешь в лесу? Или с кем-то?

      – Вовсе не одна! Я живу в лагере, – выпалила Томасин и испуганно зажала себе рот руками. Ей нельзя было этого говорить – слова вырвались против ее воли. Непонятный порыв, завладевший девушкой, спутал ей все карты. Обычно она не разбрасывалась такими сведениями перед незнакомцами, но ей отчего-то захотелось доказать ему, что она не какая-то дикарка, болтающаяся тут без дела, а… что? Часть чего-то большего? Лагеря, семьи? Как же это жалко! Отец был бы в ужасе от ее поведения.

      – Ладно, черт с тобой, – сдался ее собеседник, – как насчет того, чтобы подняться на поверхность?

      Девушка кивнула почти с благодарностью – переведя тему, он ее выручил. Она не готова была продолжать разговор, пока не совладает со своими противоречивыми эмоциями. Она уже придумала план отступления: выбраться, убежать в противоположную от лагеря сторону, еще немного поохотиться, а заодно навести порядок в голове. Но перед этим прикончить этого ублюдка. Он, быть может, и не так уж плох, но, кем бы ни был этот человек, ему нельзя знать про лагерь.

      – Что надо делать? – спросила она, чтобы отвлечься.

      – Я тебя подсажу, а ты должна будешь привязать веревку к дереву и скинуть сюда, – с готовностью ответил мужчина.

      – А если я сбегу?

      – Тебе лучше этого не делать.

      – Почему это? – нахмурилась Томасин.

      Она снова проверила покойника, проверяя, не упустила ли чего-то при прошлом осмотре. В тусклом утреннем свете он выглядел еще безобразнее – раскуроченное вирусом тело, кожа с лица почти полностью слезла, свисая неопрятными лоскутами, пасть с кривыми зубами была надорвана по краям в зловещей улыбке. Даже мертвец потешался над уставшей, измученной девчонкой.

      Она не понимала, зачем озвучила свое намерение смыться, бросив товарища на произвол судьбы, тем самым совершив очередную фатальную ошибку. Еще бы в открытую сообщила ему о своем намерении прикончить его напоследок, завладев вожделенным рюкзаком.

      Потому Томасин и не любила разговаривать – недостаток социальных навыков оборачивал любое ее взаимодействие с другими людьми в пытку. Она чувствовала себя глупо и неловко.

      – Неважно, – отмахнулся мужчина, помедлив с ответом, – так что?

      – Хорошо, я спущу веревку, – зачем-то пообещала Томасин.

      Мужчина поднялся на ноги и собрал вещи в рюкзак. Они приступили к делу. По возможности избегая лишних прикосновений, девушка вскарабкалась на сцепленные руки своего товарища и потянулась к далекому квадрату неба. Ей пришлось основательно потрудиться, карабкаясь