Слуга демона. СанаА Бова

этом внушал ощущение странного холода, проникающего в самую суть.

      Когда первый гость, существо, чьё тело было покрыто дымом, попробовал суп, в зале на мгновение воцарилась тишина. Его тень, извивающаяся за спиной, замерла, словно отражая то, что происходило внутри него. Ложка, наполненная супом, медленно поднялась к его лицу, скрытому за дымной завесой.

      Как только первая капля коснулась его сущности, гость замер. Суп из страха разливался по его внутренностям, растекаясь по венам, как расплавленный металл, но вместо боли он вызывал невыразимое удовольствие. Тёплый ужас, смешанный с тоской, проникал в каждую клетку его существа, и из глубины его груди вырвался тихий, довольный стон.

      – Отлично, – произнес он, голос его был приглушённым, словно доносился издалека. Дым, поднимавшийся с его тела, стал гуще, а его шепчущий, едва уловимый аромат обжёг воздух, добавляя нотки гари и пепла к общей палитре запахов зала. – Ты всегда знаешь, как раскрыть вкус отчаяния.

      Другие гости последовали его примеру. Их движения были медленными, почти ритуальными, каждая ложка супа сопровождалась тяжёлым вдохом, словно они поглощали не только пищу, но и саму суть её приготовления.

      Когда суп был доеден, в зал вернулась тишина, но она была наполнена ожиданием. Грила, чьё лицо оставалось хмурым, подняла серебряный поднос, на котором лежал пирог. Его корка мерцала, как отполированное стекло, испещрённое тонкими трещинами, из которых сочился голубой свет. Этот свет был ярким, но тревожным, словно он пытался прорваться наружу, но каждый раз возвращался вглубь, запутанный в паутине своей магии.

      Аромат пирога был ошеломляющим: сладость переплеталась с горечью, создавая нечто странное, почти невыразимое. Это был запах криков и надежд, смешанных в идеальной пропорции. Сладкий, как воспоминание о радостном дне, он вдруг обрывался, уступая место горькой нотке, напоминающей о несбывшихся мечтах.

      Грила аккуратно положила пирог на центр стола. Её взгляд был холодным, но в нём читалось удовлетворение. Она знала, что это блюдо станет кульминацией её работы.

      – Лия и Марек, – произнесла она, её голос прозвучал низко, но отчётливо.

      Имена этих детей вызвали волну одобрительного шёпота среди гостей.

      – Прекрасные дети, – заметил Суртандус. Его голос, низкий и властный, звучал с едва уловимой насмешкой. Его глаза, горящие адским светом, остановились на пироге, и в них мелькнул проблеск удовольствия. – Они были достойны стать частью нашего праздника.

      Когда он протянул руку и острым когтем разрезал пирог, зал наполнился тихим звуком, напоминающим вздох. Голубой свет вырвался из трещины, словно запертая душа наконец обрела свободу, но тут же исчез, смешавшись с ароматами крови и слёз, наполняющими воздух.

      Первый кусок, мерцающий голубым светом, был положен на его тарелку. Суртандус посмотрел на Грилу, слегка кивнул, а затем поднял вилку. Его движения были медленными, почти церемониальными.

      Когда первый кусок пирога коснулся его губ, в зале