Львица в огне. Лика Вермут

Я закончил Оксфорд. Я могу заставить этот Титаник всплыть.

      Давид и Влад сцепились взглядами.

      – Я говорил, что нельзя впускать в семейный бизнес чужих, – пробубнил под нос Кирилл.

      – Я уже не чужой, – заявил Влад, – разве мы не породнились через мою сводную сестру?

      Я снова вспомнила про Катерину Смольнову, которая прикончила отца, уверенная, что она прямая наследница компании. Но старик обвел девчонку и ее мать вокруг пальца, словно знал, какую грязную жизнь они ведут.

      – Мы должны попробовать работать вместе, – сухо подытожил Давид. – Соберем общее собрание и обсудим векторы развития.

      Пожарские поднялись со своих мест, неприятно скрежетнув стульями по полу. На выходе Кир смерил меня подозрительным взглядом, словно что-то во мне показалось ему странным. А я почувствовала, как внутри меня гадко зашевелилось желание узнать его поближе.

      Вдруг у нас есть что-то общее?

      Парень отвел глаза и вышел, а меня, к счастью, отпустило. Давид замер на выходе и, обернувшись, спросил у Влада:

      – В пятницу будет большое мероприятие в честь открытия магазинов после ребрендинга. Моя помощница вышлет тебе приглашение. – Глаза Давида опасно блеснули: Без фокусов, ладно?

      Влад согласно кивнул.

      А вот я не могу обещать, что позволю этому вечеру пройти без фокусов.

      Глава 4

      Нора встретила меня привычной сыростью. После вычищенного до блеска офиса мое жилище казалось еще более убогим, чем обычно. Я быстро прошмыгнула через первый этаж, где в выложенном кирпичами очаге мальчишки жгли костер.

      На втором этаже отопление было, хоть и скудное. Я не жаловалась. За семь лет жизни здесь я успела привыкнуть к холоду и даже подружиться с ним. В конце концов, лучше на этой заброшенной фабрике, чем под мостом.

      Я уже поднималась по скрипучей металлической лестнице, то и дело встряхивая волосы, неудачно примявшиеся после парика, когда снизу меня окрикнул знакомый голос:

      – Эй, Сирена!

      Перегнувшись через перила, я увидела, как с другого конца зала ко мне неспешно бредет Травмат. На самом деле его звали Костя, но за склонность жестко травмировать оппонентов в любой уличной стычке парня прозвали Травматом.

      У всех нас были прозвища. Сиреной меня прозвали с самых первых дней. Говорят, я жутко выла ночами. Сквозь сон или наяву – непонятно. Сама я с трудом помнила, как очутилась в норе, и первые дни моего пребывания здесь испарились из памяти.

      Помню, как за мной гнался очередной мамин любовник. Мне было всего двенадцать, и я толком не умела владеть ножом. В тот день я зря вернулась домой после трехдневного побега. Но я вымоталась. Скитаться по подворотням без еды и в состоянии вечного страха мне надоело. Тогда я решила показаться матери на глаза. Просто чтобы убедиться, что она в порядке. Хотя мне, конечно, хотелось, чтобы это она заботилась о моем состоянии, а не наоборот.

      Ее новый дилер, заметив меня, грязно облизался, словно гребаный кот под валерьянкой. Может, он тоже был под кайфом – не знаю. Помню