Черноводье. Валентин Решетько

Иван.

      – Васятка, – с горечью подтвердил Лаврентий.

      Жалость перехватила парню горло. Он растерянно кашлянул, руки бессильно опустились, приклад винтовки глухо стукнул о деревянную палубу. Иван повернулся и медленно пошел в каюту.

      Из двери вышел комендант и подошел к ограждению.

      Хиленький заборчик, слепленный на скорую руку из некромленных досок. И крепости в нем нет никакой, а держит людей крепче любого капкана. По одну сторону его – свобода, по другую – неволя. И никуда не сбежишь, никуда не спрячешься! Кругом – вода, кругом – тайга.

      – В чем дело? – спросил комендант, его серые глаза холодно смотрели на Лаврентия.

      – А то не знаешь, начальник! – усмехнулся невесело Лаврентий. – Похоронить покойников надо!

      Стуков не обратил внимания на реплику Лаврентия, посмотрел на воду, на пароход, стоящий невдалеке, по которому уже суетливо бегали матросы.

      – Можно и похоронить, погода успокоилась. Только торопитесь, скоро отплываем.

      Старуха Марфа обряжала покойника. Когда она стала заворачивать мальчика в холстину, Анна остановила ее.

      – Погоди маленько, Марфа! – попросила она старуху бесцветным голосом и обратилась к дочери: – Настя, достань Васино пальтишко, валеночки, шапку.

      – Зачем, мама?

      – Найди, дочка, найди! Это последняя воля его! – у Анны блеснули на глазах слезинки.

      Настя развязала узел и достала теплые детские вещи. Анна подала их старухе:

      – Обряди, Марфа, Васю в теплую одежду.

      Старуха молча развернула мальчика и стала его одевать.

      – Пусти теперь, я прощусь с ним! – Анна склонилась над сыном, заботливо завязала под подбородком завязки на шапке и припала к нему, целуя его в лоб, в щеки. Простившись, она подняла голову.

      – Простись, Настя, с Васей!

      Девушка склонилась и поцеловала мальчика в лобик.

      Мать поискала глазами младшую дочь.

      – Таня, простись с братиком!

      Девочка отшатнулась в сторону:

      – Нет! Нет! Не-е-т! – громким голосом закричала она и забилась в истерике.

      – Не трогай, Анна, ее, – проговорила тихо Марфа. – Родимчик может хватить. Тяжело это детской душе.

      Анна снова поцеловала сына, припала к нему, замерев на короткое время, потом поднялась и сказала старухе:

      – Заворачивай, Марфа.

      Старик шкипер выливал воду из широкой плоскодонной лодки, которую придерживал за веревку Илья Степанович.

      – Ты гляди, как нахлюпало! – не переставая удивляться, ворчал Ерофей Кузьмич, выливая старым ведерком воду из лодки. Наконец показалось дно. Он взял тряпку и обтер ею борта, высушил дно, выжимая тряпку за борт. Старик придирчиво оглядел сухую лодку и удовлетворенно сказал:

      – Слава тебе осподи, кажись, все!

      Илья Степанович посмотрел на старика.

      – Отступился от нас Бог, дед. Ты посмотри кругом, че делается, и Бога выгнали, и людей с места сорвали…

      – Чего хорошего, с насиженных мест людей на погибель гнать! – согласился