Там так холодно. Борис Петров

полшага к нему, желая сказать, чтобы он забыл все то, что вырвалось из нее, но миндалевидное тело получило новый ток крови, и она развернулась и ушла в спальню, хлопнув дверью.

      Максим медленно вытирал руки, слушая, как за двумя дверьми плачут самые любимые женщины, одна из которых еще совсем маленькая, чтобы понять то, что натворила. Оля оказалась гораздо взрослее мамы, плача от бессилия, невозможности помочь им. На кухне ждал поздний ужин и застеленный диван. Тесно и ноги не помещаются, но дома спать все равно приятнее, чем в своем кабинете или процедурной в левом «безжизненном» крыле, требовавшем срочного ремонта.

      – Ты ничего, ничего не хочешь делать! Ты во всем виноват, ты это сделал! – закричала на него Альбина, выбежав из комнаты. Лицо ее опухло от слез, став некрасивым, постаревшим.

      – Тихо-тихо. Мы все устали, – он крепко обнял ее, получив сильные толчки в грудь. Она сопротивлялась, в то же время не желая, чтобы он ее отпустил. – Пошли спать.

      – Нет, ты не поел. Олечка старалась, у нее получились очень вкусные сырники, – Альбина утерла слезы и стала жадно целовать, получая желанный ответ.

      Они старались все сделать тихо, как в детстве Оли, боясь повредить ее рассудок взрослым уродством любви. Альбина провалилась, растворяясь в его ласках, в страстном напоре. Кровать подозрительно скрипела, но она ее не слышала, задыхаясь, выпуская наружу накопленное желание, сильнее обхватывая его ногами, чтобы он не выпускал ее, не бросал, чтобы двигался быстрее, сильнее, до боли, до сдерживаемого крика от внезапности, когда амплитуда станет слишком высокой, и он с силой войдет, заполняя ее всю.

      Потом она кормила его с ложечки в постели, смеясь, еле слышно, играя с ним, чувствуя, как он крепнет внутри нее. Так было только с ним. Не надо было ничего придумывать, играть в кого-то, а можно было быть собой. Кончая в третий раз, она укусила его в плечо, чтобы не вскрикнуть от радости. Оля ничего не слышала, она с самого начала всегда надевала наушники и слушала музыку, улыбаясь и надеясь, что родители наконец-то померились. И каждый раз ошибалась.

      Суббота, 12 ноября 2022 7:32

      – Максим Сергеевич, ничего не получается. Мы не можем к ней подойти, а бить не хочется, – Надя, крупная бурятка, с надеждой смотрела на него, пряча большие сильные руки в карманах халата.

      – Все получится, не переживай, – он улыбнулся медсестре, проверяя шприцы на подносе. – Я скажу, когда надо.

      – Хорошо, я все поняла. Вы с ней осторожнее. По-моему она боится.

      Он кивнул и вошел в обсерватор, медсестра зашла следом, закрыв дверь. Женщина забилась в угол, накрывшись простыней с головой. Она изредка выглядывала, смотря куда-то вверх, и кричала от ужаса, пытаясь вжаться в угол так, чтобы исчезнуть. Максим Сергеевич проследил ее взгляд, но на потолке ничего особенного не было, только висела камера в противоположном от нее углу.

      – Так, попробуем, – он вышел и вскоре вернулся со стулом. Взяв наволочку с пола, видимо, больная не только смогла самостоятельно справиться с ремнями,