Там так холодно. Борис Петров

эмодзи, он так и не смог научиться верно их расшифровывать, видимо, слишком старый. Ничего, она объяснит, а он опять не запомнит. Определив у себя первые признаки склероза и вялого маразма, он грустно улыбнулся, пора бы уже, скоро пятьдесят семь лет.

      На территорию влетела барбухайка, опасно встав прямо у входа в приемное для скорой. Максим Сергеевич подошел как раз в тот момент, когда из «жерла вулкана», так называли задние двери спринтера санитары, вылез огромный санитар с немного зверским лицом из-за густой и нечесаной черной бороды. В огромных руках очень бережно он нес завернутую в простыню женщину. С первого взгляда Максим Сергеевич увидел, что женщина в ступоре и, возможно, придется разжимать.

      – В первую. Катя примет, я подойду, – отдал указание Максим Сергеевич, санитар кивнул и скорым шагом исчез в дверях. – Так, давайте документы.

      Из кабины вылез полицейский, молодая врач стояла бледная, держа в руках вязки, которые так и не понадобились. Максим Сергеевич забрал их у нее и крепко сжал плечо.

      – Ничего, привыкните. Они хорошие, просто болеют, – девушка уткнулась лицом в его плечо и зарыдала, а ведь он говорил не брать две смены подряд, вот и поломали.

      – Там это, ну, – полицейский, походивший на участкового, такой же замученный, морщился и пытался сформулировать помягче. – Короче эта бедняжка, ну, в простыне которая, решила свою хату спалить. Что-то у нее случилось, соседи дверь открыли, у них ключи были, потом нас вызвали, а скорая ваших. Потом рапорт пришлю, вы уж с ней помягче.

      – А ты молодец, все правильно сделала, не испугалась, – он по-отечески похлопал по плечу плачущую девушку, она что-то проныла в ответ.

      – Зайдите к дежурной, оформите все, а я нашими займусь. Скажите, чтобы вас чаем напоили, а то вас трясет. Я подойду позже, поговорим.

      – Да, я знаю все, – участковый махнул рукой в сторону, где был отдельный вход в «дежурку». – Не первый раз алкашей привожу. Так вот эта не пила, точно знаю, она чистая. Сломал ее кто-то. А так я ее знаю, нормальная девушка, неравнодушная. Не раз вызывала наряд, когда мужья жен били. В основном все молчат и в чатах переписываются.

      – Спасибо, я подойду, еще расскажете, – Максим Сергеевич повел молодого врача внутрь, ее трясло. И, передав в руки пожилой медсестре, он попросил. – Марина Игоревна, полечите доктора.

      – Полечу-полечу, – распевно ответила медсестра и повела девушку вглубь коридора. – Вас бы тоже, Максим Сергеевич, полечить не мешало.

      – Не сегодня, я подожду, – ответил он и пошел в смотровую.

      Как и ожидалось, женщина была в ступоре. Вид у нее ужасный, как бы ни старались сценаристы и гримеры, но в жизни все гораздо страшнее. Она лежала на смотровом столе, сжавшись, словно желая исчезнуть, перестать существовать. На теле кровоподтеки и ссадины, следы от ногтей. Он посмотрел на ее руки, сжимавшие колени до белизны – под сломанными ногтями была запекшаяся кровь. На голове не хватало прядей, часть была отстрижена грубо, неумело, впопыхах, другая часть просто