Последнее интервью. Бэлла Куркова

везде на картах.

      – Хвастун.

      – А ты чем можешь похвастаться?

      – А я итальянский язык учила в Ленинградском университете. Вот потом после Чукотки поеду в Италию, буду там работать.

      – А чего сразу-то туда не поехала?

      – Кто бы меня пустил? Что ты, не понимаешь, что ли?

      – Вот такие, как ты, пижоны надо мной издевались в институте. А потом стали в друзья напрашиваться. Ты знаешь, я ищу Гиперборею.

      – А я вот мечтаю прокатиться на лодке внутри Гипербореи, и чтобы дождик шел. Так будет красиво.

      – Ты знаешь про Гиперборею?

      – Знаю. И знаю, кто первый рассказал об этом. И чьи карты были первые. Все знаю. Я для этого и приехала на Чукотку, чтобы увидеть Гиперборею.

      – Так давай тогда в экспедицию поедем прямо весной на Врангеля. У меня прибор новый есть, я сам его сконструировал.

      Я задумалась. Отпустит ли Рубин меня?

      Куваев продолжал:

      – Учти, там много секретов, потому что там много золота. Много всего прочего было на этом континенте. А про золотую бабу аримаспов знаешь?

      – Знаю про золотую бабу аримаспов. То ли сибиряки ее сделали, то ли чукчи. Каждый себе присваивает. Ее никогда не найдешь, потому что непонятно, где географически надо ее искать.

      – А я знаю. Я уже ходил со своим другом несколько раз и почти нашел. Она есть, мне чукчи рассказывали, а чукчам я верю.

      И вдруг Куваев спрашивает:

      – А ты о чем думаешь, что ты в себе носишь?

      Я говорю:

      – А я ношу в себе грех гордыни.

      – Какой еще грех гордыни, что это такое?

      – У меня был отец. У меня была фамилия другая. И я была другая. Отец звал меня Принцессой, очень любил меня. Он был летчиком и в Испании жил у какой-то хозяйки, которую звали Изабэлла. Имя ему это понравилось, и он меня так назвал. Я была кудрявая-кудрявая, белокурые длинные кудрявые волосы у меня были. Я помню, как он, вернувшись из Испании, где он воевал, привез мне много туфелек и много всяких платьев. Одни туфельки были лаковые. Ты видел лаковые туфли?

      – Нет.

      – Во время войны мы бы, наверное, погибли, если бы не было этих двух чемоданов с туфлями.

      Куваев смотрел и не понимал, к чему я веду:

      – Ну и что отец-то?

      – Отец… Он – орденоносец, он весь особенный. Я почти его не видела, домой он не приходил, видно, где-то жил в другом месте. Мы все время были с мамой вдвоем. Мне исполнилось пять лет. Однажды приходят летчики к маме и говорят: «Давай ключи от квартиры! Твой муж тебя бросил, тайно развелся с тобой. Он сейчас все свое заберет. Он с другой женщиной уезжает на Дальний Восток, на Халхин-Гол». Они вытребовали у мамы ключи от квартиры. И ушли. А на следующий день мама мне говорит: «Папа уезжает от нас…» Я говорю: «А как же я?» – «Он хочет тебя украсть. Тогда ты больше никогда не увидишь меня». Я говорю: «Сегодня вечером у него спрошу». Вечером спрашиваю: «Папа, а ты что, уезжаешь от нас?» Он молчит. Я говорю: «А меня, принцессу, ты что, не берешь?» – «Нет, – говорит, – тебя беру». – «А маму?» – «А маму – нет». Я говорю: «Тогда