Мои драгоценные дни. Татьяна Кузовлева

Городецкий), прозаик Александр Письме́нный… Тут же за столом примостилась поэтесса Алла Ивановна Стройло – секретарь комиссии, ведшая протокол заседания. Протоколы везде и всегда были непременными.

* * *

      О Панове и Зенкевиче я тогда знала мало.

      Стихи Светлова притягивали, будоражили своим живым дыханием, горячей влюбленностью в жизнь и просто – влюбленностью.

      Чтоб ты не страдала от пыли дорожной,

      Чтоб ветер твой след не закрыл, —

      Любимую, на руки взяв осторожно,

      На облако я усадил.

      . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      Я другом ей не был, я мужем ей не был,

      Я только ходил по следам, —

      Сегодня я отдал ей целое небо,

      А завтра всю землю отдам!

      Последняя строфа особенно повергала в необыкновенное волнение.

      Завораживали ритмом его «Гренада», «В разведке», «Ночь стоит у взорванного моста». Их можно было повторять и вслух, и про себя без устали. «Гренаду» высоко ценил Маяковский и читал на выступлениях, а Цветаева писала из Парижа Пастернаку: «Передай Светлову, что его “Гренада” – мой любимый (чуть не сказала лучший) стих». И потом интересовалась, передал ли Борис Леонидович её слова Светлову.

      Позднее задумалась: почему поэт-романтик обрекает на неминуемую гибель своих героев?

      Отряд не заметил

      Потери бойца,

      И «Яблочко»-песню

      Допел до конца…

(«Гренада»)

      …Полночь пулями стучала,

      Смерть в полуночи брела,

      Пуля в лоб ему попала,

      Пуля в грудь мою вошла…

(«В разведке»)Н. Асееву

      Ночь стоит у взорванного моста,

      Конница запуталась во мгле…

      Парень, презирающий удобства,

      Умирает на седой земле…

      Задумалась, как выяснилось, не я одна.

      Провиденье. Поэт ещё жил и дышал «романтикой боя», а время уже катилось к зловещему молоху многомиллионных смертей – к репрессивным тридцатым, «сороковым-роковым», репрессивным послевоенным. И снова – «отряд» не замечал потери бойца, ему, отряду, некогда, для него главное – «Яблочко» допеть до конца, а если и не допоет, тоже не беда – «новые песни придумает жизнь»; снова пули (теперь – расстрельные) били и в затылок, и в грудь наших соотечественников; снова умирал на седой земле (теперь – обагренной солдатской кровью или пропитанной кровью лагерной) парень, не по своей воле «презирающий удобства». И всё так же скатывалась с закатного небосклона не просыхающая «слезинка дождя», оплакивая жертвы террора и войны.

      В 1919 году 16-летний Светлов (сидит в центре) был назначен заведующим отделом печати Екатеринославского (Днепропетровского) губкома КСМУ

      Словом, всё по-цветаевски: «Поэта далеко заводит речь…». Добавлю – и воображение.

      Авторы редко оставляют своих любимых героев в живых. Им, героям, нет места в будущем, их судьбы