Грани Любви: От Эха до Одержимости. Амелия Харт

вид, что ничего не произошло, просто забыть и жить дальше? Как, скажи мне, как?

      Он снова повернулся к ней, и на этот раз, Эмили заметила в его глазах не только усталость, но и глубокую, режущую боль, боль, которую она, сама того не желая, хорошо понимала. В этот момент она почувствовала, как что-то в ней дрогнуло, что-то, что казалось совершенно окаменело, за много месяцев взаимных обвинений и упреков.

      – Я знаю, что я сделал, Эмили, – его голос был тихим, полным смирения и раскаяния. – И я не прошу тебя забыть. Я не ожидаю от тебя, что ты вот так просто все простишь и отпустишь, как будто ничего не случилось. Я просто прошу тебя… попытаться… – он запнулся, не в силах закончить фразу, словно слова были слишком тяжелы для того, чтобы их произнести.

      – Попытаться что? – прошептала Эмили, ее голос дрожал, как тонкая нить, готовая оборваться в любую минуту. Слезы подступали к ее глазам, обжигая веки и застилая все вокруг. – Попытаться снова поверить тебе? После всего, что ты сделал? Попытаться открыть свое сердце человеку, который с таким удовольствием его разбил?

      Томас подошел к дивану и сел рядом с ней, но оставил между ними небольшое пространство, словно боясь коснуться ее. Он чувствовал, что любое прикосновение сейчас будет воспринято ею как предательство, как еще один болезненный укол в сердце. И все же, даже просто его присутствие рядом заставляло ее сердце биться учащенно, вызывало странную смесь боли и нежности, которую она отказывалась признавать.

      – Я знаю, что это трудно, – сказал он, его голос был мягким, почти нежным, как в те далекие дни, когда они только начинали свои отношения. – Я понимаю, почему ты мне не веришь. Я знаю, что ты имеешь на это полное право. Но я говорю тебе правду, Эмили. Сегодня у меня деловая встреча, в ресторане, за городом. Я не встречался ни с кем другим, и не собираюсь. Я даю тебе свое слово.

      Эмили опустила взгляд в пол, ее глаза обжигали жгучие слезы, которые она пыталась подавить, но они упорно пробивались наружу. Она чувствовала, как тяжелые капли падают на ее щеки, оставляя на них мокрые дорожки.

      – Я просто… я просто не знаю, что мне думать, – прошептала она, ее голос был полон отчаяния. – Я чувствую себя так, будто я все еще стою на этих острых осколках, которые ты мне оставил. Я боюсь сделать шаг, боюсь, что все снова рухнет, что я снова буду страдать.

      Он протянул руку, но не коснулся ее, словно спрашивал разрешения, осторожно поместив ее ладонь в нескольких дюймах от ее руки, предлагая невидимую поддержку.

      – Я знаю, – ответил он, его голос был полон раскаяния и сожаления. – И мне жаль, Эмили. Мне так жаль, что я причинил тебе такую боль. Я бы все отдал, чтобы вернуть то, что было, но я понимаю, что это невозможно. Я могу только постараться стать лучше, доказать тебе, что я достоин еще одного шанса.

      Эмили подняла глаза и, впервые за долгое время, посмотрела прямо в глаза Томаса. Она искала в них какой-то ответ, искренность, правду, что-то, за что можно было бы ухватиться, какое-то основание для надежды. Но все, что она увидела,