Грани Любви: От Эха до Одержимости. Амелия Харт

и отрывистые, глухо отдавались в напряженной тишине. Его силуэт, призрачный в полумраке, казался ей чужим, чуждым тому человеку, которого она когда-то любила. Эмили неотрывно следила за каждым его движением, хотя и делала вид, что равнодушно смотрит в никуда. Она хотела закричать, чтобы он остановился, чтобы прекратил нарезать круги, как волк, мечущийся в ловушке, но ее голос словно застрял у нее в горле, не в силах прорваться сквозь толстую стену боли и обиды, которую она возвела вокруг себя.

      Молчание между ними давило невыносимой тяжестью, оно словно сплеталось из невысказанных обвинений, приглушенных рыданий, невыразимого разочарования. Это было не то благоговейное молчание, которое они когда-то разделяли, когда их присутствие рядом было достаточным, когда тишина между ними наполнялась теплом и взаимным пониманием, когда достаточно было просто взглянуть друг на друга, чтобы почувствовать, что все хорошо. Сейчас это была тишина, пропитанная отчаянием, горечью и глубоким, незаживающим разочарованием. Прошло шесть бесконечных месяцев с того дня, когда Эмили нашла те сообщения, те клятвы, данные кому-то другому, те предательские строки, разрушившие их мир на мелкие, острые осколки. И с тех пор каждый день был похож на хождение по битому стеклу, каждое слово, каждый жест – потенциальная опасность, способная вызвать новую, неожиданную боль.

      Наконец, Томас остановился и взглянул на Эмили. Она могла поклясться, что увидела в его глазах тень усталости, но ей было так трудно верить в его искренность, так трудно поверить хотя бы одному его слову. Он часто смотрел на нее так, когда она задавала неудобные вопросы, когда ее отчаяние заставляло ее лезть с расспросами, как будто пытаясь прорвать толстые стены лжи, которыми он себя окружил. Он как будто ждал, когда она снова начнет свое “следствие”, снова попытается докопаться до правды, которую он так умело скрывал.

      – Что ты сегодня делаешь? – спросила Эмили, ее голос звучал хрипло, почти неузнаваемо. Она старалась, чтобы ее тон был беспристрастным, безразличным, но в ее словах, несмотря на все ее усилия, проскальзывала нотка уязвимости, которую она ненавидела.

      Томас помедлил, словно обдумывая, как лучше ответить на этот простой вопрос. Он отвернулся к окну, и на мгновение свет уличного фонаря отразился в его глазах, делая их похожими на два ледяных осколка.

      – Работаю, – ответил он сухо, избегая ее взгляда. Его слова звучали механически, как будто он уже произносил их сотни раз.

      Эмили приподняла бровь, чувствуя, как привычная волна раздражения и недоверия, как всегда, проникает ей под кожу. Она не могла оставаться спокойной, не могла просто проглотить его ответ, как будто он что-то значил.

      – Работаешь? Поздно вечером? – не удержалась она, сарказм пропитал ее голос, как яд. – Или у тебя есть еще какая-то тайная работа, о которой я не знаю? Может быть, ты стал ночным агентом, шпионом-сердцеедом?

      Томас резко развернулся к ней, его челюсть сжалась, выдавая его внутреннее напряжение.

      – Прекрати,