Покорная. Ника Мур

стоя у стола с графинами. Когда я вошла, его взгляд скользнул по мне.

      – Это платье прекрасно смотрится на тебе, Эбигейл, – сказал он.

      Эбигейл. Напоминание о том, что, хотя это была моя библиотека, на дворе все еще были выходные, на мне все еще был его воротничок, и я должен был вести себя соответственно.

      На нем были коричневые хлопчатобумажные брюки на завязках, и он сам выглядел совсем неплохо. Я опустила взгляд на кончики своих пальцев на ногах. Смотрела, как они покачиваются. ”Спасибо, сэр”.

      “Посмотрите на меня, когда мы будем в библиотеке”, – сказал он.

      Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Они потемнели от волнения.

      “Помните”, – тихо сказал он. “Это ваше личное пространство”.

      “Да, сэр”, – сказала я. На прошлой неделе он сказал мне, что я могу обращаться к нему “сэр” в библиотеке или за кухонным столом. В любом другом месте во время наших выходных он ожидал, что я буду называть его “хозяин”.

      “Каково это?” спросил он, а затем быстро добавил: “Я имею в виду платье”.

      – Восхитительно. Я качнула бедрами, и атлас снова прошелся по ноющей боли в заднице.

      Он улыбнулся, как будто точно знал, что я чувствую. Кто знает? Возможно, так оно и было. Все, что он делал, было рассчитано.

      “Заходи”, – сказал он, жестом приглашая меня пройти в библиотеку. Он протянул мне бокал с вином. “Красного?”

      “Да, пожалуйста”.

      Он указал на пол перед пустым камином. Повсюду были разбросаны груды подушек, а между ними – пушистые одеяла, образуя уютное местечко, где можно присесть. Я осторожно присела на большую подушку.

      Он присоединился ко мне через несколько секунд и протянул мне бокал красного вина. Я заметила, что у него его не было. Не такой уж большой шок, учитывая то, что он сказал мне несколькими днями ранее.

      “Ты, наверное, подумала, что я был слишком мелодраматичен в тот вечер на вечеринке Джексона и Фелиции”, – сказал он, когда мы сидели на его кожаном диване во вторник вечером после ужина. “Когда я сказал тебе, что твой уход чуть не убил меня”.

      “Так и было”, – признался я. “Я никогда не думал, что ты способен на драматизм”.

      “Я плохо себя вел после того, как ты ушел”, – сказал он. – Это началось, как только я вернулся после того, как проводил тебя домой.

      Я не был уверен, к чему он клонит. Мне не нравилось говорить о том периоде нашей жизни. Конечно, он чувствовал то же самое.

      Он нахмурился. “Я не уверен, сколько я выпил в тот день, но когда Джексон нашел меня, я пытался поджечь библиотеку”.

      “Ты что?” Я спросил.

      Его глаза закрылись. “Я не очень хорошо это помню. Я вообще ничего не помню. Я просто… – Он на мгновение умолк. – Мне просто нужно было тебе сказать. Почему-то мне показалось, что это важно.

      “Ты мог погибнуть”, – сказал я, потрясенный тем, как беспечно он говорил о поджоге своего дома.

      “Скорее всего, нет”, – ответил он. “Я был слишком пьян, чтобы что-либо предпринять. По крайней мере, так я себе говорю. Не то чтобы я хотел умереть.