Спасти тридевятое и другие приключения Василисы. Вера Александровна Шахова

ждут! Особенно бабка Маланья, наверняка уже всё крыльцо мне шелухой от семечек завалила, ожидаючи.

      – А чего так? Неужто откажешь старушке?

      – Эта старушка пронырливей Яги, бизнес на несколько деревень организовала, дрова поставляет. У Емели печь одолжит, все дворы объедет, деньги соберёт и ко мне идёт, помоги, мол, добрый молодец! Злые люди обидели, все дрова со двора унесли. Ты их мне заново наруби, в поленницы по вот столько и столько уложи, век благодарна буду. Только прости, я бабушка бедная, заплатить не смогу, вот тебе петушок на палочке!

      – Ой, умора, – рассмеялась Василиса, – а я-то думаю, чего это ты от дел ратных отошёл, а тебе не до них, ты в лесорубы заделался!

      – Смешно тебе, – фыркнул Никита, сворачивая коврики и занося их в избу, – а мне обидно, что люди добротой и отзывчивостью пользуются в корыстных целях. С ними вся охота добру служить пропадает.

      – Да ладно тебе расстраиваться! Иди лучше, киселя поешь, я свежий наварила, ревеневый, – Василиса ловко накрыла на стол, нарезала большими ломтями пирог с капустой и яйцом, разлила кисель по кружкам, самую большую богатырю пододвинула. – Подумаешь, старушка обманула, может, она не со зла?

      – А с чего?

      – Ну, не знаю. Может, ей некому крышу за пироги с борщами перекрыть, да и грядки за просто так никто не прополет, – и глянув на коврики, сложенные в углу, добавила, – и половички не выбьет.

      – Да ладно, если бы она одна такая, – вздохнул Никита. – Вот недавно прискакал ко мне гонец от самого царя, так мол и так, выручай! Украл Кощей зазнобу мою, Машеньку. Верни любушку мою, ничего не пожалею, чего хочешь проси!

      – И?

      – Что и? Прискакал я к Кощею, отдай, говорю, красна-девицу, что из-под венца украл! Не то биться будем.

      – Ох, и храбрый ты, Никитушка!

      – Ага, храбрый. Меня Марья сковородкой до самых ворот гнала. Знать, говорит, не знаю никакого царя, а батю обижать не дам! Мол, сватался к ней какой-то плешивый, да она ещё о замужестве не помышляет. Я, конечно, потом с ними помирился. Кощей мне даже меч-кладенец подарил за то, что я первый, кто решил честно за дочь его биться, а не попытался, как все остальные, в мешке умыкнуть. А главный казначей, Митрофан? Ну тот, из три четвёртого царства?

      – А ему-то что понадобилось? – удивилась Василиса. – У них же свои богатыри есть.

      – Были, да закончились, – махнул рукой Никита, задев и рассыпав по полу яблоки, что лежали в большом блюде. Бросился собирать, да не удержался, чтобы ловкость свою продемонстрировать, начал ими жонглировать и продолжил рассказ. – Так вот, приходит ко мне Митрофан и говорит, так мол и так, всю казну государства нашего обманом выманило чудище лесное. Не знаем, чем теперь дружине за службу платить да как с честными людьми за продовольствие к царскому столу расплачиваться. Всё, что нажито непосильным трудом, всё пропало! Два сундука золота, три серебра да ларец с камнями самоцветными.

      А сам в ноги падает, плачет, бороду на себе рвёт, обещает в омут глубокий прыгнуть, лишь бы с позором