Мифология советского космоса. Вячеслав Герович

государственными кампаниями по дезинформации относительно советских достижений, намерений и возможностей в космосе. Однако в этой мелочи как в миниатюре воплощены современные практики создания для истории идеализированного и «чистого» образа советской космической программы. Именно практикам культурного конструирования и распространения космической мифологии и посвящена эта глава.

      Мифы и контрмифы

      17 января 1969 года посадочный модуль корабля «Союз-4» мягко приземлился в казахской степи. Когда командир экипажа Владимир Шаталов начал выбираться из аппарата, кто-то вдруг закричал: «Куда?! Обратно! Обратно!» Оказалось, что оператор не успел навести свою камеру. Шаталов послушно втиснулся обратно в кабину, а затем снова появился, на этот раз надлежащим образом улыбаясь и махая рукой46. Исторический момент был запечатлен на пленке и сохранен для потомков. Выбираясь из своего космического аппарата, Шаталов покидал область истории и входил в миф.

      Создание мифа – почтенная традиция советской пропаганды. Советские руководители искали легитимность своей власти и оправдание текущей политики в конструировании исторических разрывов и преемственностей, в свержении прежних идолов и создании новых. Продвижение государственных мифов об Октябрьской революции и Великой Отечественной войне сопровождалось систематическим подавлением противоречащих им частных воспоминаний, которые часто давали начало контрмифам, таким как Большой террор и оттепель. При использовании термина миф здесь не подразумевается истинность или ложность какого бы то ни было конкретного исторического утверждения, а лишь подчеркивается основополагающий, формирующий идентичность характер таких утверждений. В современных исследованиях все больше внимания уделяется взаимодействию официального дискурса и частных воспоминаний, а также активной роли множества акторов в политической и культурной апроприациях памяти47.

      Советская космическая программа занимает значимое место в послевоенной советской истории – как чрезвычайно сложный и масштабный технический проект, как значимая военная разработка, связанная с межконтинентальными баллистическими ракетами (МБР) и разведкой, а также как политический и культурный символ советских достижений или провалов. Через призму космической истории можно рассматривать основные политические и культурные сдвиги. Изменения приоритетов советской космической политики позволяют судить о более широкой повестке холодной войны; популярные репрезентации космического полета отражают советские идеологические конструкции науки и техники; в публичном образе космонавта воплотилось понятие нового советского человека; частные споры вокруг провалов в космосе указывают на степень массового скептицизма по отношению к официальной пропаганде. Советская космическая программа играла столь выдающуюся символическую роль благодаря систематическим усилиям разных акторов создавать и

46

Голованов Я. Заметки вашего современника. Т. 1. 1953–1970. М.: Доброе слово, 2001. С. 345 (дневниковая запись за январь-февраль 1969 года).

47

О практиках сохранения и передачи памяти в советском и постсоветском контекстах см.: Бойм С. Будущее ностальгии. 2-е изд. М.: Новое литературное обозрение, 2021; Corney F. C. Rethinking a Great Event: The October Revolution as Memory Project // Social Science History. 1998. Vol. 22. №4. P. 389–414; David-Fox M. Cultural Memory in the Century of Upheaval: Big Pictures and Snapshots // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2001. №2. P. 601–613; Etkind A. Post-Soviet Hauntology: Cultural Memory of the Soviet Terror // Constellations. 2009. Vol. 16. №16. P. 182–200; Hosking G. A. Memory in a Totalitarian Society: The Case of the Soviet Union // Memory: History, Culture and the Mind / T. Butler (ed.). Oxford, UK: Blackwell, 1989. P. 97–114; Jones P. Myth, Memory, Trauma; Kirschenbaum L. A. The Legacy of the Siege of Leningrad, 1941–1995: Myth, Memories, and Monuments. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2006; Kozlov D. The Readers of Novyi Mir: Coming to Terms with the Stalinist Past. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2013; Merridale C. Death and Memory in Twentieth-Century Russia. New York: Viking Penguin, 2001; Palmer S. W. How Memory Was Made: The Construction of the Memorial to the Heroes of the Stalingrad Battle // Russian Review. 2009. Vol. 68. №3. P. 373–407; Wertsch J. V. Voices of Collective Remembering. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2002, а также специальный номер журнала «Неприкосновенный запас», посвященный советской памяти: Неприкосновенный запас. 2009. № 2. https://magazines.gorky.media/nz/2009/2.