Любовники. Дарья Белова

и крест даю, ниже сложен тоже великолепно. Его губы, что искривляются в подобие улыбки, заставляют сжаться и свести колени вместе.

      – Я его владелец, – заканчивает свою мысль.

      – Значит, я разбила телефон владельцу ресторана?

      Он неоднозначно ведет плечами. Закрадывается мысль, что телефон оказался на краю стола намеренно, но это же глупо, да? Такой мужчина не стал бы так знакомиться?

      Вот только так лестно стало. Получается, за какую-то минуту он обратил на меня внимания, и я, выходит, зацепила его? Чем, интересно.

      Выпитый бокал вина чуть плавит мозги. Расслабление ощутимо проходится по телу. Ресницы медленно опускаются, веки наливаются свинцом.

      – Ты не сказал, как тебя зовут. – Смелею. Совсем немного. Это все вино. – Кому я обязана спасением за свой кошелек? Или все-таки не обязана?

      Твою мать, мне кажется, я флиртую с ним. По венам начинает струиться жар, что разносит в каждый уголок моего тела жидкое наслаждение.

      – Игнат.

      Начинаю смеяться. Да быть такого не может.

      Он смотрит на меня. Его брови свелись к переносице, а сам перестал улыбаться.

      – Моего первого парня так звали. Редкостный козел. Мы с ним встречались полгода. Поцелуи, романтические свидания, цветы, первый секс. А он параллельно еще с одной девчонкой был. Типа кто первый даст. А я его любила, между прочим.

      – Да, этот тот случай, когда любовь зла, полюбишь и …

      Он вроде не обижен. До меня только сейчас начинает доходить, что я сболтнула лишнего. Кто в первую минуту знакомства рассказывает про первого парня? Жуть, Тая. Игорь в чем-то оказался прав. Не умею я вести себя с мужчиной, на меня такую никто и не посмотрит.

      – А тебя как зовут?

      Взгляд сжирает меня без остатка. Ему все равно, что я сморозила глупость. Он проникает внутрь и сводит с ума все клеточки моего тела.

      – Как тебе нравится?

      Опять какую-то ерунду говорю. Я же не Красотка из фильма. Игнат же сейчас встанет и уйдет. Но он только откидывается на спинку стула и начинает смеяться. А потом резко морщится, будто висок прострелила острая боль. Знаю эти ощущения.

      – Ты «Красотку» пересмотрела? – сцежено говорит он. А сердце кто-то кусает. Он что, без спроса залез ко мне в голову?

      Глаза прикрывает и голову отводит в сторону. Я чувствую его боль, она оседает на поверхности как пыль. Хочется ее сдуть.

      Достаю красную капсулу. Она всегда имеется, какой бы маленькой ни была сумочка. После аварии голова болит часто.

      – А где синяя? – ему еще тяжело говорить.

      Боль ведь накатывает волнами. Сначала осторожно стягивает голову, потом начинает расщеплять ее на молекулу и с резким взрывом трескает напополам. И отступает до следующего приступа.

      – Синяя? – не понимаю.

      – «Матрица».

      Он крутит капсулу в руке и не спешит ее пить.

      – Это обезболивающее.

      – Точно?

      Пытается шутить. Тут уж закусывать внутреннюю сторону щеки бесполезно. Улыбка такая мощная идет изнутри. Теперь неизвестно, что расслабило больше: вино или сам Игнат.

      Огонь