Рассказы из нашей юности. Геннадий Вениаминович Кумохин

снова была дома.

      Иринка редко видит сны или же сразу забывает их.

      Но сейчас взбудораженное сознание не хочет мириться и выплескивает все новые картинки – того, что было, или того, что ей хотелось когда-то, чтобы так было.

      Видит Иринка, как они вдвоем с Карасиком, первой своей полудетской любовью, – и единственной, – шепчет она, – карабкаются по крутой тропинке. А потом бредут по сухой траве мимо пожарной каланчи на самую высокую площадку, мысочком выступающую между двух оврагов.

      И останавливаются, запыхавшись, держась за руки, в восхищении от раскинувшегося прямо под ними до самого горизонта во все стороны зеленого моря. Речки совсем не видно, только по изгибам растущих по берегам ветел и тополей прослеживается ее путь. А дальше сады, и в них, как оконца, белые стены домишек, еще дальше сосновые рощи и бархатные луга. Теплый воздух доносит снизу аромат цветов и трав, как будто притаился там внизу кто-то большой, и теперь глубоко и шумно дышит. А по небу в лучах заходящего солнца – пушинки облаков, как нежные ушки – розовые и белые.

      – Бежим! – кричит Карасик, и вот уже шумит ветер в ушах, и тело кажется невесомым, будто в полете, и только успеваешь ноги переставлять. С разбегу дети перескакивают через низкий заборчик и оказываются на заднем дворе, распугивая кур и гусей.

      – Нас тогда еще чуть собака не покусала, – вспоминает Иринка и решает, уже просыпаясь, – нужно будет сегодня же взобраться на эту площадку.

      Но ей жаль такого хорошего сна, и, повернувшись на другой бок, она снова видит себя рядом с Карасиком идущими по лесной тропинке.

      – А так было, когда мы шли на мельницу.

      Листья орешника, широкие и шершавые, склоняются над головой. Тихо и пасмурно здесь.

      – А что там шуршит в кустах? Гадюка?

      – Не бойся, я с тобой, вот моя рука, – знакомый голос, но это уже не Карасик, а кто-то другой.

      Но Иринке хочется верить этому голосу. Верить.

      – Ах, как хорошо, что я сюда вернулась, – улыбается во сне Иринка, и вдруг слышит пронзительный радостный визг, и распахиваются, хлопая, одна за другой двери в домишке, и кто-то маленький и кудрявый бросается к ней на шею.

      – Иришенька, Иришенька приехала! Дай я тебя поцелую!

      Счастливый человек, ее лучшая подруга Рита.

      Лет пять назад, когда они познакомились, Иринка была еще подростком, а Ритка, которая была на пару лет старше, выглядела уже барышней.

      Сейчас Иринка чувствует себя уже взрослой, а Ритке никто больше 15 лет не дает. Все дело в маленьком ее росте и счастливом характере.

      Рита, что называется – художественная натура – добрая, отзывчивая, ужасно беспокойная – ни минутки на месте не усидит, – словом, полная противоположность рассудительной Иринке.

      И прекрасное ей дополнение.

      – Ой, как я тебя люблю!

      Снова обхватывает Рита подружку своими крепкими ручками.

      – Пусти, пусти, раздавишь!

      – Ага! Я разбойник, ты – моя добыча! – вскарабкивается на лежащую Иринку верхом.

      А через мгновение,