КЛЮЧевая дверь. Елена Самсонова

неизвестности, потом он начал слушать свои мысли. Туман вокруг завихрился сгустками.

      Мысли приходили обычные, в виде сожалений о прошлом, и в глубине тумана Игорю стало казаться, что они не внутри его головы, а снаружи.

      Сначала это были лишь неясные силуэты, но вскоре они начали принимать форму знакомых лиц: его родителей, которые когда-то поддерживали его мечты, но потом осуждали за неудачи, требуя заниматься тем, к чему он не был склонен; старых друзей, с которыми он потерял связь, когда жизнь унесла их в разные стороны; учителей, которые когда-то вдохновляли его, но в какой-то момент разочаровали, потому что их жизнь не смогла стать для него примером или маяком, выплывали и иные, почти забытые эпизоды.

      Игорь медленно переставлял ноги и удивлялся, узнавая их. Лица становились видимыми, когда он начинал в них вглядываться и уходили в тень, когда думал о чем-то другом. Да – каждое лицо, которое он видел, точно связано с его представлениями о себе как о писателе, его переживаниями и неудачами. Сейчас это стало заметно. Например, вот он дядя путешественник, брат папы, сидит у них дома в кресле и рассказывает про поездку в Африку. У его ног Игорёк. Он еще учится в начальной школе и совсем недавно начал писать первые сказки. Дядя подарил ему Джембе, африканский барабан, мальчик с горящими глазами без перерыва по нему стучит. Потом мама принесла тетрадку сына со сказками, дала гостю почитать, и дядя стал смеяться, находя смешными стилистические ошибки и неправильные названия растений. Игорьку было обидно слышать этот смех. Дядя был добр к нему, наставлял словами «у каждой вещи есть свое название, малыш, ты должен знать, о чём пишешь», но запомнил ребенок только то, что папин брат чересчур крут, чтобы быть ему другом и слушать его не стал.

      Необычность места удивляла Игоря, но не пугала, он продолжал чувствовать себя внутри сна, постепенно забывая, что это реальность.

      Шаги Игоря глухо звучали в сгустившемся воздухе, он шел и думал, что эти призраки – не просто образы, а символы. Сейчас, здесь он может своей волей оживить каждый из них и поговорить как раньше, только повернув беседу в другое русло, если ему будет угодно. Но некоторых кадров воспоминаний касаться не хотелось вовсе.

      Он вспомнил и засмотрелся на свою первую юношескую любовь, красавицу Анну, которая соткалась перед ним из прозрачных капель и даже сейчас глядела на него будто сверху вниз, хотя была его ниже на голову, и гордо шевелила беззвучно губами ту самую фразу, что он помнил всю свою жизнь: «Что ж ты тогда можешь?» Её платье снова, как в момент расставания, красиво закрутилось в вихре, и она вылетела из двери на лестницу, легко уносясь по ступенькам к удачливому сопернику.

      «Лучше я подумаю о том, что люблю сейчас, о своей сказочной книге, она добрее», – решил писатель внутри сгустившегося темного тумана, повторявшего цвет его чувства. Сказочная рукопись была не единственным его творением, но самым зрелищным, и оперировать её образами давалось Игорю с радостной легкостью.

      Эта мысль освежила его, и туман засветился