Одна лента на троих. Кларисса Рис

прописанного сводом вежливости, не искал встреч, чтобы как бы невзначай оказаться рядом, вообще ничего не делал. Я определённо не замечала ничего подобного, разве только по отношению к У Цзиньлуню. Эта идея смешила, но среди всех обитателей Лунных пиков братья словно замечали лишь друг друга.

      А что, быть может, неспроста одного прекрасного лотоса так часто тянуло в общество другого? Улыбка сама собой расплылась по устам, и счастливый смех наполнил беседку около пруда ста лун. Мне ли не знать, ведь я тоже почти всегда поблизости и видела в прошлой жизни, насколько сильна была связь между близнецами. Казалось, что они весь путь культивации делили на двоих, и никто не смог бы вклиниться в меня. Пока на пути младшего брата не появилась я. На удивление У Цзиньлунь принял меня с благосклонностью и даже не стал допытываться, что я хотела от его брата. Просто решил понаблюдать за ситуацией, как истинный глава клана У, отвечающего за мощь Лунных пиков перед советом кланов.

      Однако тут же спохватившись, я обвинила себя в недостойных мыслях и торопливо выбросила их из головы. Не погасив свечу на столике и не убрав за собой посуду, я направилась в собственную комнату. Ноги несли меня, хотя глаза и не ведали куда. Не раздеваясь и не зажигая свечу, я упала на кровать и съёжилась от её неуютной прохлады и приятного, такого родного аромата, который мерещился даже во сне. Ночь стояла довольно тёплая, но без привычных объятий всё равно было зябко, и если бы не въевшийся под кожу, за сотни лет совершенствования, запах жасмина, пропитавший всё моё естество, я вряд ли бы заснула так скоро и сладко. Сознание заволокло негой эфемерных видений и старых, практически истлевших воспоминаний.

      Обняв подушку своего драгоценного возлюбленного, я уплыла в сладкую негу, в которой мне виделся У Юйлунь. Гэгэ так молод и не искушён в своих деяниях и надеждах, что сердце щемило от нежности, каждый раз, когда я вела пальцами по его скулам, обрисовывая знакомые черты. Но сейчас, на юном лице ещё светилась печать пережитых бед и трагедий, оно казалось светлее и безмятежнее, чем могло бы быть у того, кто практически достиг уровня небожителя. Но глаза… Нет, это не те глаза, что сверкали холодным презрением в годы совместного совершенствования, когда моё пламя феникса неистовым и бушующим потоком вырывалось наружу и норовило смести всё на своём пути, лишь бы уберечь хозяйку от проблем и передряг.

      Его прекрасные очи мягко лучились любовью, преданностью и невыразимым счастьем, когда рассматривали Бай Вань. У Юйлунь кидался в её объятия так, словно распахивали душу, и та с трепетом ловила в них его, прижималась к груди осторожно, как самая хрупкая драгоценность, как маленький крольчонок, ищущий защиты. А когда она молила гэгэ о робком поцелуе, единственное, что тот позволял себе – коснуться её невинных губ самыми кончиками пальцев. Ну не глупость ли? Я даже во сне понимала, что мой муж, один из сильнейших и сложнейших человек из всех, кого мне довелось узнать на пути совершенствования, и на такую ерунду