Упырь. Виктор Георгиевич Рымарев

знаю, – чистосердечно сознался Гена. – Захотелось выпендриться.      – Вот и принимай гостью. Должна я отработать полторы тысячи долларов?

      – Т-ты чт-то им-меешь в в-виду?

      Светка звонко рассмеялась.

      – Не пугайся. Насиловать тебя я не собираюсь. Но если ты предложишь чашечку кофе…

      – Тогда идём на кухню.

      – Может, сначала похвастаешься квартирой? Девчонки о ней такие чудеса рассказывают.

      – Девчонки? – у Гены вытянулось лицо. – Откуда они могут знать? У меня здесь никого не было. И я никому ничего не рассказывал.

      – Знаю, что никто здесь не был. Думаешь, иначе я бы пришла к тебе? Но, тем не менее, всем всё известно. И, кстати, слухи почти совпадают с действительностью. Какой отсюда следует вывод? Что кто-то побывал у тебя без твоего ведома. Чему я нисколько не удивляюсь. Особенно, учитывая твоё нынешнее шикарное имя. Как оно звучит? Олаф… Олаф?…

      – Торвальдсен, – не без гордости произнёс Гена.

      – Тебе идёт. И, надеюсь, объяснишь мне, во что ты ухитрился вляпаться. Но сначала показывай хоромы.

      – Слушаюсь и повинуюсь.

      х х х

      – Д-да, – покачала головой Светка, когда осмотр был закончен, и они приземлились на кухне, которую и кухней-то назвать было неудобно. – Круто. Очень круто. И во сколько обошлась эта роскошь?

      – Всё, вместе с евроремонтом, услугами дизайнера и обстановкой порядка двухсот тысяч. Долларов, естественно.

      – Откуда такие деньжищи у скромного российского бюджетника-архивиста, ты мне расскажешь позже, а сейчас давай, пои меня кофе. Я хоть и не соловей, но также красивым басням предпочитаю нечто материальное.

      – Какое кофе: натуральное или растворимое?

      – Если можно, натуральное. Со сливками. И много-много сахара.

      – Натуральное, так натуральное.

      Гена достал из шкафчика пакетик с кофейными зёрнами, бросил горсть в кофемолку, покрутил ручку, щедро засыпал коричневый порошок в турку, залил её водой и поставил на плиту. Работал он красиво и споро.

      – Только сливок нет. Могу предложить сгущёнку.

      – Сойдёт и сгущёнка. А ты классно смотришься у плиты.

      Гена покраснел.

      – Скажешь.

      – Это хорошо, что к тебе вернулся естественный цвет, – задумчиво сказала Светка, помешивая ложечкой сахар в кофейной чашке. – А то я так испугалась за тебя. Ты сидел такой бледный, такой несчастный. Сердце разрывалось от жалости. Когда Томка сказала, что ты заявился к нам собственной персоной… – Светка покачала головой. – Сначала я испугалась. Сама не знаю чего. Ведь ты знал, в каком я здесь какчестве. И коликчестве. Затем, наоборот, вошла в такой раж… Сроду так не танцевала. А увидела твое испуганное лицо, всё в груди оборвалось. Не помню, как довыступала. Даже не заметила, как ты ушёл. Это меня Томка просветила. Ну, думаю, допрыгалась. А затем обнаружила твою визитку. Полчаса бродила по улице. Собиралась с духом. Если бы в твоём голосе была хоть капля презрения, больше бы ты меня не увидел. А теперь давай рассказывай, как докатился до жизни такой.

      – Нет, – твёрдо