За порогом снежного утра. Катарина Арс

Это был подарок от моих родителей после сложного года в школе. Я чувствовала себя чужой, словно потерянной, и Дасти стала моим лучшим другом. Она была не просто собакой, она была тем, кто спас меня от одиночества. Помню, как после школы я приходила домой уставшая и подавленная, как подростковые переживания наваливались целым грузом, и тогда Дасти подходила, клала свою голову мне на колени и смотрела на меня теплыми, светящимися глазами. Она не задавала вопросов, не давала советов, не критиковала – она просто была рядом.

      Когда мне исполнилось семнадцать, наши с родителями отношения стали сильно меняться. Все рушилось, как карточный домик, а я ничего не могла сделать. Родители все чаще ругались, и ссоры становились все более жестокими и громкими. Обычные разговоры перерастали в крики, а тихие вечера в семейном кругу превращались в настоящие эмоциональные бури. Мама и папа, которых я когда-то считала идеальной парой, вдруг стали друг другу почти врагами. Они спорили о деньгах, о будущем, о том, кто виноват в разрушении их брака, и мне оставалось просто пытаться не быть лишней тенью в этих разборках.

      Мама все чаще говорила о том, что хочет на родину, в Румынию, и я ее не осуждала. Она говорила об этом в отчаянии, с тоской, ведь хотела вернуться в место, где все было проще, где ее окружали родные. В конце концов, она действительно собрала вещи и уехала. Я помню тот день, как будто это было вчера: ее чемодан стоял у двери, ее глаза были полны слез, а я не могла поверить, что все это действительно происходит.

      Отец решил остаться, и я тоже осталась в Штатах с ним, хотя это было нелегко. Труднее всего было маме, когда она покидала нас, хотя мы договорились, что все летние каникулы я буду проводить с ней.

      Дом, в котором мы жили, перестал быть домом. Он стал холодным и пустым, словно все тепло ушло вместе с мамой. Отец не находил себе места, он пытался держаться, но я видела, как сильно он страдал. И эти переживания подкосили его здоровье. Три года назад отец ушел. Навсегда. И единственным, что меня удерживало на плаву, была Дасти.

      Каждый день после колледжа я брала ее и уходила в лес. Мы гуляли подолгу, часами бродили по тропам, а я рассказывала ей обо всем, что меня тревожило. Моя молчаливая спутница, моя единственная семья.

      Когда густой, жаркий пар и слезы начали душить, я выключила воду и на затекших ногах отправилась в постель. Ночью сна не было. Я просто лежала, уставившись в потолок, чувствуя тяжесть на груди. Мысли раз за разом возвращались к одному: что мне делать с прахом? Дасти заслуживала большего, чем собирать пыль на полке под телевизором.

      Тогда-то я и решила. Я должна была отдать ей последнее, что могла: место, которое она любила. Вот только какое?

      На следующее утро я проснулась разбитой, но с ясным решением. Дасти заслуживала прощания в том месте, где она была счастлива – в нашем лесу. Где мы бродили часами, где я смеялась, пока она лаяла на несносных белок. Именно там, под старой елью, которая была своеобразным рубежом – у нее мы отдыхали после долгих прогулок и, развернувшись, возвращались к стоянке.

      Встав