Эмоциональная диверсия. Гай Себеус

якобы никакой таны вовсе не было, а всё это лишь изощрённый способ привлечения внимания к знаменитым амазонским торгам! А толстосумы так глупо купились!

      Но Перегрин-то с Возницей знали, что девочка со светлыми глазами, вызвавшими настоящий переполох, на самом деле была. А если так, то куда она исчезла?

      Пока они протискивались в возбуждённой толпе, Перегрин даже о рёбрах своих, которые пока надо было поберечь, позабыл. Настолько разозлился, что простую вещь сделать ему не дают – взять на руки собственного ребёнка! Будто пером по носу водят – вот-вот отдадут. Но – нет! Только руку протянешь, а ты уже не в игре, а где-то далеко за пределами!

      Вот где теперь искать ему свою дочь?

      Больше всего нервировала невозможность не то что повлиять на ситуацию, но просто включиться в неё. Он тщетно пытался понять, что происходит. Сознание металось, перебирая варианты.

      По ходу мероприятия ещё была надежда, что кто-то из торгующихся выступает от имени его хмурого спутника – очень уж напряжённо тот следил за ходом действия.

      Но потом Перегрин отказался от этой мысли. В торге принимали участие больно уж маститые претенденты, ни один по виду не годился на роль подставного покупателя от имени его нищего спутника.

      То, что беспомощная малышка в руках неведомых негодяев, бесконечно перепрятывающих её ради какой-то непонятной выгоды, приводило его в состояние отчаяния.

      – Слушай! Кто же всё-таки украл ребёнка? – впился он Вознице в самое ухо. – Ведь ни один, из тех, кто торговался, не мог быть твоим представителем!

      – Не знаю пока, – буркнул тот, спеша выбраться из толпы. – Не отставай! Потеряешься!

      Но Перегрину и не надо было напоминать. Он снова вцепился, как клещ, в своего спутника, вознамерившись выпытать всё и немедленно.

      – А зачем? Что, что они хотят с ней сделать? – почти орал он, семеня следом, спотыкаясь и отбиваясь от разгорячённых компаний. Ощущение, что он не понимает чего-то главного, нарастало.

      Возница досадливо озирался в поисках оставленных лошадей, но отвечал, поняв, что в ином случае «бешеный эллин» ещё больше разорётся.

      – Рассчитывают разбогатеть с её помощью.

      – Каким это образом? Что может младенец?

      – Тан-Аид раньше был колонией, поставлявшей в Элладу золото. Много золота.

      – Ну и что?

      – А то, что после Великой катастрофы никто не может не то что отыскать те самые золотые разработки, но даже просто войти в шахты.

      – Почему?

      – Никто не знает. Все, кто пытались, не вернулись. А пытались многие. И не только танаиды. Помнишь, памятник таганам? Они из этих, из золотоискателей.

      12

      – Ужас! – вспомнил Перегрин жуткий памятник, неподалёку от которого пришлось похоронить бедняжку Оливию. – Ладно, это ваша история. А мой ребёнок-то причём?

      – Некоторые думают, что раз добыча золота удавалась во времена Белоглазых тан, когда их было много, то новая тана, возможно, знает